Закрытая информация
Шрифт:
Расстреляв Горбыля, Марк Игнатьевич доказал – он свой и ему можно доверять…
Черты лица мертвой женщины заострились. Желтоватая белизна щек сменялась трупной синевой, проступающей на коже уродливыми пятнами. Страшное ожерелье – след удавки, обвивавшей шею, на глазах становился буро-фиолетовым. Но даже в смерти эта женщина была прекрасна, как античная статуя, созданная резцом гениального скульптора.
Подполковник Ветров, сгорбившись, сидел на краю кровати. Он не обращал внимания на суетившихся вокруг трупа людей из бригады
– Григорий, – нарушил раздумья Ветрова следователь, – мы закончили. Трупы можно увозить?
Начальник управления вздрогнул, выходя из оцепенения, провел ладонью по лицу.
– Давай, Марк, загружай!
Два милиционера разостлали специальный мешок из черного непрозрачного пластика. Тару для транспортировки трупов подарила полиция города Нью-Йорка русским коллегам после визита американской организации в Москву. Полицейские чины страшно удивились негигиеничности методов работы наших блюстителей порядка, перевозивших трупный материал как попало. Вернувшись на родину, они решили оказать гуманитарную помощь российским «пинкертонам», выслав целый контейнер пластиковых гробов.
Тело Рогожиной выглядело нелепой фарфоровой куклой посреди створок пластикового мешка смерти. Свистнула застегиваемая «молния», отсекающая мертвую женщину от мира живых. Милиционеры подхватили черный сверток, переложили на носилки, и в этот момент слабоумный Юрчик, прикованный к кровати, затрясся, пуская ртом хлопья пены. Он кричал так, как не может кричать ни одно живое существо, – протяжно и дико.
От толчка подполковник Ветров чуть не упал с кровати. Он взмахнул руками, теряя равновесие, но сумел удержаться.
Крик убогого подействовал на Ветрова отрезвляюще. Он с любопытством посмотрел в сторону Юрчика, подозвал Баранова.
– Гляди, Марк, на придурка! Ишь, зашелся, пена изо рта хлещет! – ледяным голосом произнес подполковник. – А ведь он подглядывал за нами… – Глаза Ветрова впились в беснующегося несчастного. – Ты как здесь очутился?! – Упругой походкой Григорий Константинович подошел к Юрчику.
Баранов внимательно наблюдал.
– Недоумок, кто разрешал тебе входить в здание? – Стальные нотки в голосе Ветрова набирали силу. – Что ты корчишь из себя припадочного? – Он вплотную приблизился к продолжавшему кричать Юрчику. – Отвечай, сука!
Жесткая рука подполковника обрушилась на цыплячью шею юродивого. Вслед за этим Ветров коленом ударил его по лицу.
– Ты убил бабу! – Теперь уже сам Григорий Константинович сорвался на крик. – Приглянулась тебе подруга, урод? Да?! Ты следил за ними, подсматривал, дождался, пока все разъедутся, а потом убил? – Подполковник колошматил Юрчика с частотой отбойного молотка, не разбирая, куда бьет.
Прикрываясь свободной рукой, извиваясь всем телом, слабоумный корчился под ударами откормленного мужика.
– Тварь дебильная! – орал
Трудно было различить сейчас, кто более безумен: подполковник с искаженным багровым лицом или выгнувшийся в эпилептическом припадке эмбицил, захлебывающийся собственной слюной.
Избиение прервал Баранов. Он обхватил начальника кольцом объятий.
– Хорош, Григорий. Насмерть забьешь мужичка! Он нам может пригодиться… Эй, ребятки! – Марк Игнатьевич позвал притаившихся за дверью милиционеров. – Этого в машину, и побыстрее…
Старшина, обнаруживший тело Рогожиной, рявкнул:
– Есть! – отдав при этом честь.
Сноровисто просунув под подбородок несчастного резиновую дубинку, милиционер сдавил горло задержанному.
– Не рыпайся, сучонок! – тихо прошипел он, копируя интонации подполковника.
Второй, помоложе, тыкал ключом в замочную скважину наручников.
– Отпусти, Марк! – Ветров рывком разомкнул руки следователя.
Когда Юрчика увели и они остались одни в номере, подполковник тяжело опустился в кресло.
– Достань из бара выпить, – устало попросил он.
– Тебе чего? – слегка растерянно спросил Марк Игнатьевич, обозревая внутренности объемистого хранилища спиртных напитков.
Матовые, будто подернутые изморозью бутылки «Абсолюта» соседствовали с плоскими фляжками «Смирноффа», хрустальные сосуды, наполненные отборными коньяками «Хенесси» и «Реми-Мартин», выглядывали из-за штофов настоящего английского джина с марширующим джентльменом на этикетке.
– Водки налей, – ответил Ветров.
– Какой? – переспросил следователь, не приученный к заморским напиткам.
– «Абсолюта» смородинового. Он покрепче остального пойла…
Наполненный на две четверти двухсотграммовый стакан подполковник осушил одним глотком, с шумом выдохнул:
– Ну что, Марк, на ловца и зверь бежит?
Следователь ухмыльнулся. Он уловил ход мысли начальника.
– Дебила к делу пришить собираешься? – Баранов скептически покачал головой.
– Чем тебе мой кандидат не нравится? – агрессивно спросил Григорий Константинович, вытягивая ноги. – Психически больной человек, маньяк, «подвинутый» на сексуальной почве, убивает руководителя города и молодую привлекательную научную сотрудницу.
– Маньяка освидетельствует медицинская комиссия и признает невменяемым. Санитары упаковывают его в смирительную рубашку и, подхватив под белы рученьки, отправляют проводить остаток дней в дурдом имени профессора Кащенко, – продолжил мысль Баранов. – Идеальный расклад! – В последних словах присутствовала ирония.
Ветров поднял глаза на следователя.
– Нормальный вариант, Марк… – неуверенно сказал он. – На кого-то сейчас эти два трупа свалить надо. Свои задницы прикроем и настоящего убийцу успокоим. Пускай держат нас за лопухов.