Закрытая книга
Шрифт:
— Мне кажется, я уже знаю ответ. Не тот ли, что в дальнем левом углу?
— Если бы я помнил, не стал бы вас и просить. Так что перепроверьте, пожалуйста. Это ведь нужно для книги, а не для застольной беседы. Необходимо уточнить все детали.
— Хорошо.
— Второе: чьи это монументы? Нужно выяснить все три имени. Одна статуя почти наверняка Георга Четвертого. А остальные? Если я и знал прежде, то теперь уж не помню. И непременно уточните, кто именно где стоит.
— Всё?
— Всё. Как видите, потребуется разок съездить на Трафальгарскую площадь, только и всего. Но, повторяю, при одном условии: если от этого не пострадают ваши выходные.
—
— И когда я вас увижу?
— Значит, так: я думаю уехать завтра утром, сразу после завтрака, а вернусь в воскресенье или раненько в понедельник. Хорошо?
— Прекрасно. Потому что в понедельник утром мне надо позвонить по телефону, и я рассчитываю на вашу помощь. Хочу поговорить с литагентом.
— Ради бога. Скорее всего я вернусь в воскресенье вечером. Но очень поздно. Не ждите меня, ложитесь спать. Я сам отопру дверь.
— Хорошо.
— И еще одно. Пол.
— Да?
— Нельзя ли мне до отъезда получить от вас чек?
— Чек?
— Ну да.
— Но мне казалось, мы договорились, что — во всяком случае, поначалу — аванс вам не положен. Пока мы оба не удостоверимся, что подходим друг другу.
— А за компьютер? Вы же мне еще не заплатили за компьютер.
— За компьютер? Разве? Господи помилуй, а ведь вы правы. Я настолько увлекся книгой, что совершенно забыл про компьютер. Какая промашка с моей стороны, просто срам. Безусловно, я сейчас же выпишу вам чек. Раз вы того хотите. Но вам удастся положить деньги в банк? В субботу, я имею в виду?
— Верно, не удастся.
— Как же быть?
— Если я поеду в понедельник, то рано утром смогу положить их в Чиппинг-Кэмпдене.
— Но вы же говорили, что скорее всего вернетесь в воскресенье?
— Тогда в выходные просто отправлю чек по почте в свое отделение «Барклиз бэнк».
— А так можно?
— Ну да.
— Конечно, я дам вам чек. Чековая книжка лежит в ящике секретера. В верхнем ящике. Будьте любезны…
— Вот, пожалуйста.
— Благодарю вас, Джон.
Девять дней. Уже девять дней. Помню ли я свою прежнюю жизнь до появления Джона, свой каждодневный круг забот? Боже мой, еще бы не помнить! И при всем при том, при всем при том, случись ему выпасть из моей теперешней жизни, трудненько мне было бы начинать все сначала. Да, верно, я всегда был нелюдимом, но ведь нелюдим — это тот, кто сам выбирает одиночество, — вернее, он хочет только, чтобы его оставили в покое. Есть огромнейшая разница между одиночеством и стремлением остаться одному; так, мазохист, наслаждающийся особой, желанной болью, испытывает, вероятно, подлинные страдания, когда его просто-напросто мучают. Ну что ж, пока еще рано судить.
— Джаз! Джаз! Джаз!
Ах, не надо мне яств по-креольски, Не надо ужина во «Vieux Carr'e» [12] ! А нужна мне лишь осанна, Трубный звук Армстронгианы Из старинной Луизианы-ы-ы, От ее любимого сына Луи!Джаз! Джаз! Джаз!
Теперь звуком трубы скарлаттинским Звенит12
Квартал в Новом Орлеане и одноименный ночной клуб, где выступал Луи Армстронг.
13
Здесь: притупились (фр.).
14
Шутливая «французская» форма английского прилагательного «синий», означающего также стиль блюз.
Джаз! Джа… Эй!
Кто там?
Кто это? Есть тут кто-нибудь? Это вы, Райдер?
Джон? Это вы? Вы тут? Есть здесь кто-нибудь?
— Доброе утро, Пол. Хорошо спали?
— Нет, плохо.
— Очень жаль. Надеюсь, я вас не разбудил, когда входил в дом? Я старался двигаться как можно тише.
— Скажите-ка мне вот что. Когда именно вы приехали?
— Поздно. После полуночи. Около часу. Поужинал с приятелем в Ноттинг-Хилле и покатил прямиком сюда.
— Значит, около одиннадцати вас еще не было?
— Около одиннадцати? Вчера около одиннадцати?
— Да, да, вчера около одиннадцати! О каких еще одиннадцати часах я мог бы вести речь?!
— Ну-ну, не надо так кипятиться. Я же вас предупреждал: ложитесь, не ждите меня.
— Я и не ждал. Ох, послушайте… Извините, Джон. Сегодня я с утра сам не свой. Тут произошел какой-то жуткий случай.
— Неужели? И что же именно?
— Да так, ничего. Словами и не опишешь, получится очень глупо.
— Скажите же, что стряслось?
— Оставим лучше этот разговор, хорошо? Возможно, мне просто помстилось. Такое со мной бывает. Удалось вам разузнать то, о чем я просил?
— Открытку я нашел. На всякий случай купил три штуки. И картинку-головоломку тоже.
— Как, и головоломку? С автопортретом Рембрандта?
— Ага.
— Невероятно. Ай да Джон, удивил!
— Продавалась наряду с другими, о которых вы говорили.
— Вот уж нежданная удача. А я был уверен, что придется просить вас самому ее наскоро смастерить: разрезать одну из открыток на неровные кусочки, как в картинках-головоломках.
— Простите, не понимаю, о чем вы. Помните, вы ведь так мне и не сказали, для чего вам, собственно, понадобилась эта головоломка. Кстати, налить вам еще чашечку?
— Спасибо. И на сей раз, если можно, положите немножко сахару.
— Сколько угодно.
Вот, держите. Так. Теперь перейдем к головоломке?
— Видите ли, здесь весь фокус в том, что это может сработать, а может и не сработать. Я хотел, вернее , хочу,чтобы вы — раз уж вам так несказанно повезло, — чтобы вы составили картину целиком, кроме тех кусочков, на которых глаза. Понимаете? Автопортрет без глаз. Нечто в этом духе.