Закрытый сектор. Вторая часть
Шрифт:
Хек!
– длинный, широкий шеф - нож, легко вошел в правую бочину Ковбоя, скорее всего пробив при этом печень. Кровища хлынула из широкой раны мощным потоком, заливая пол и Гортье. Юлиан дернулся, засучил ногами и, обмякнув, упал на бок.
– Голову ему отрежь, - голосом, не требующим возражений, приказал я.
– Живо!
– Зачччем???
– испуганно тараща глаза, проблеял Гортье.
– Режь голову!
– рыкнул я.
– Иначе, я сейчас твою отрежу.
Гортье шарахнулся от меня, неумело схватил Ковбоя за волосы и принялся пились ножом шею, своего бывшего любовника. Получалось у него
– Быстрее!
– подогнал я Француза.
– Быстрее!
Ожог на моей груди неожиданно начал пульсировать, предвещая неприятности.
– Как там?
– спросил я у младшего Черного, высунувшись в коридор.
– Нормально. Автоматы погрузили, сейчас патроны, гранатометы и ружья загрузим.
– Отставить!
– приказал я.
– Нельзя лодку перегружать. Забери эти две сумки, спускайте лодку и ждите меня.
– Но, - попытался, что-то сказать против Серега.
– Никаких "но", - отдернул его я.
– Выполнять! Что-то предчувствия у меня нехорошие.
Вернувшись в комнату, я взял со стола бутылку виски, наполнил из неё высокий фужер до краев.
– Пей!
– сунув стакан в руки Гортье, приказал я.
– Пей!
Француз отбросил окровавленный нож в сторону и, схватив стакан трясущимися руками, жадно выхлебал его содержимое в несколько глотков.
– Еще пей!
– приказал я, протягивая Гортье полную бутылку водки "Абсолют".
– Пей все, иначе с ума сойдешь.
Гортье ухватил бутылку обеими руками, прильнул к горлышку и высосал больше половины, потом поперхнулся, пьяно икнул и упал в обморок. Отрубился, гаденыш! Голову, кстати, Гортье так и не отрезал, не смог перерезать шейные позвонки, обрезав мясо со всех сторон. Мерзость, какая!
– брезгливо поморщился я.
Ожог на груди пульсировал все больше и больше. Пора валить отсюда, предчувствие накатывающей катастрофы явственно ощущалось каждой клеточкой кожи!
Отвинтив на газовой плите все четыре комфорки, я быстрым шагом вышел прочь, прихватив с собой пластиковую полтарашку с серебряной стружкой внутри.
Выскочив из домика, плотно запер за собой дверь и скоро пошел к лодке, которая уже качалась на небольшой волне. Небо затянуло тяжелыми, низкими, свинцовыми тучами. Где-то там, в небесах утробно и как-то кровожадно урчал гром!
Надвинув на глаза окуляр ПНВ я огляделся вокруг....и обомлел! Потом поднял окуляр прибора ночного видения наверх и осмотрелся обычным зрением. Ничего нет! Надвинул ПНВ на глаза, нет, не показалось - высоко в чернеющем небе, над домиком Ковбоя кружили рваные, черные, птичьи тени. Зловещие тени. Явно не имеющие ничего общего с миром живых, теплолюбивых организмов! Тени увеличивались в размерах, медленно опускаясь вниз. Мне показалось или я расслышал зловещее птичье клокотание. Или это гром?! Мля, допрыгали!
– Заводи уходим!
– нисколько не опасаясь, крикнул я парням.
– Быстрее!
– на бегу отвинтил крышку на полтарашки, и принялся сыпать серебряную стружку позади себя.
Братья вытолкали лодку на глубину, запрыгнули внутрь, я догнал их и плюхнулся на дно лодки. Роман врубил мотор и тот тяжело заурчав, толкнул лодку вперед. Та пошла медленно
– Блин! Парни, я же сказал, чтобы без перегруза!
– увидев, что в лодке помимо ящиков с автоматами стоят еще и коробки с ружьями и цинки с патронами.
– Выкидывай их на фиг!
– приказал я.
– Кэп, ты чего?!
– удивился моей истерике Серега.
– Надень и посмотри назад!
– стянув с головы прибор ночного видения, ответил я, протягивая ПНВ Сергею.
Пока тот копался в ремешках, я схватил первый цинк с патронами и перевалил его за борт.
Плюх!
– цинк камнем ушел на дно.
Плюх!
– второй цинк ушел следом.
– Кэп, это чего?!
– ошарашено прошептал Серега, то опуская, то поднимая окуляр.
– Чё это за фигня?!
– Эта фигня сожрет нас когда догонит!
– обрадовал я его.
– Дай сюда прибор, и выкидывай за борт цинки с патронами. Рома давай напрямки через озеро, по самой короткой траектории!
Натянув на голову прибор ночного видения, обернулся назад. Тени спустились вниз, зависли над самой крышей, а потом исчезли внутри. Дальше какое-то время ничего особенного не происходило, я даже немного успокоился, подумав, что мы сможем спокойно уйти без всяких последствий для себя. Наша лодка, тяжело переваливаясь через небольшие волны, достигла середины озера, когда в ПНВ я заметил, что черные тени выползли из дома и устремились к воде, двигались темные твари, повторяя мой маршрут. Достигнув кромки воды, они закружилось хороводом, танцуя на месте. Под ними на траве вспыхивали небольшие искорки огня, тени метались по берегу из стороны в сторону, а потом вернулись в дом. Что было дальше, я не видел, дистанция для ПНВ была слишком большой.
К берегу мы пристали метрах в двадцати от того места откуда стартовали. Роман умудрился поймать топляк, который острыми, как кинжалы, ветками пропорол левый борт лодки. Спрыгнув за борт, мы вытащили сдутую лодку на берег. Ящики с автоматами и коробки с ружьями промокли, но это не страшно, чего им будет.
Ящики с оружием, вещи, лодку с мотором и сумки таскали к машине с усердием, достоянным стахановцев, всем хотелось как можно быстрее покинуть это страшное место.
Через полтора часа наш "КамАЗ" был уже на подъезде к Сосновску. Часы показывали 5.15 утра. На обратном пути, я сдался под напором вопросов Сереги и рассказал о своих приключениях по дороге в Сиротинск, сделав упор на том эпизоде, который до этого никому не рассказывал - про встречу с птицемордым уродцем и, что после этого со мной произошло.
КПП открывался в 7 утра. Я успел даже немного вздремнуть. Засыпая, подумал, что спокойно жить в этом мире у меня, скорее всего, никогда не получится. Как только открыли КПП, я сбегал в банк и положил на счет торгпредства две трети содержимого обеих сумок. Из оставшихся средств выплатил премию братьям Черновым - по миллиону рублей каждому, а остальные деньги оставил себе. А еще, вспомнил данное в старом мире, самому себе обещание и погасил кредит на ноутбук.
Добытое в коттеджном поселке оружие оформили и ввезли в город, как "на продажу". Сурков глядя на все эти трофеи, лишь хмурил брови и играл желваками, видимо боялся тех неприятностей, в которые мог угодить, успокаивать его не стал, пусть немного понервничает, ему полезно будет.