Закрывая двери
Шрифт:
— Вы меня в полицию везете? — Мила сказала это громче, но дрожь в голосе ей скрыть не удается.
Я с силой выдыхаю и сквозь зубы цежу:
— Нет.
— А… а куда?
— Домой. К себе, — я перехватываю руль и вжимаю педаль газа в пол.
Дорога пустынная, и хорошо, потому что стрелка на спидометре давно перевалила за сотню. Ветер хоть и бьет в лобовое стекло и свистит, скользя по машине, но дождя, кажется, не намечается. Если так и дальше пойдет, то до места мы доберемся минут через двадцать.
— Домой? Зачем? — дрожь исчезает из
— Тебе не кажется, что для наводчицы банды, ты задаешь слишком много вопросов? — я бросаю на Милу короткий взгляд и вижу, как поникают ее плечи.
Не в моих правилах извиняться за свои слова, тем более перед преступницей, но на этот раз приходится приложить усилия, чтобы удержать простое слово «прости» в себе.
— Расскажи мне все, — это единственное, что мне удается из себя выдавить.
— Ч… что именно?
Я чувствую на себе взгляд Милы и еще сильнее вжимаю педаль газа. Стрелка переваливает за сто пятьдесят, и я понимаю, что переборщил. Это Стас — гонщик с идеальными инстинктами. Не я. Один резкий поворот, и кювет мне обеспечен. Тем более до города остается всего ничего.
Я неохотно снижаю скорость. Ведь подъезжаю к городу.
Движение становится оживленнее. Маневрирование среди машин вызывает только раздражение. Поэтому я хватаюсь за единственную возможность, которая может помочь отвлечься отвлечься от гнева, зарождающегося внутри.
— Расскажи, что случилось.
Урчание двигателя не может скрыть судорожный вдох Милы.
Молчание затягивается, и я уже грешным делам успеваю подумать, что ответа не дождусь, когда слышу дрожащий голос:
— Я… я не знаю, что сказать. Мой младший брат… он связался с нехорошей компанией. Со своими дружками нарвался не на тех людей. Даже толком не знаю, что там случилось. Мне сказали, что он задолжал крупную сумму денег, и есть только один способ их вернуть — помогать им.
— Сколько? — я сворачиваю с оживленной дороги во дворы с новыми многоэтажками.
— Что? — как меня достал ее дрожащий голос.
— Сколько он задолжал?
— Пятьсот тысяч.
— Рублей?
— Евро, — голос Милы сникает, а я еле сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть.
Многоэтажный дом, огороженный забором, показывается за поворотом. Я нажимаю кнопку на пульте, висящем на ключах, и шлагбаум поднимается. Припарковавшись, я выхожу из машины, обхожу ее и открываю дверцу Милы. Девушка сидит на месте и не двигается. Она смотрит на меня своими огромными полными страха глазами, а мне приходиться подавить желание вытащить ее за шкирку из машины. Не монстр же я все-таки!
Вместо того, чтобы последовать своему желанию, я протягиваю руку и жду.
Мила смотрит на руку, потом на меня. На руку. На меня. На руку… и кладет в нее свою ладонь. Я помогаю Миле выйти и нажимаю на кнопку на ключах. Вместе мы идем к моему подъезду и поднимаемся на самый верхний этаж.
Я люблю уединение, поэтому, оказавшись в квартире, нас окутывает
Мила все еще стоит у двери, обняв себя за талию, и внимательно осматривается. Я прислоняюсь боком к барной стойке и жду, пока ее взгляд достигнет меня. Один миг, и наши взгляды встречаются.
В ее глазах больше нет страха. Только… любопытство. А я? Я теряю дар речи. Приходится прочистить горло, прежде чем заговорить.
— Воды?
Мила качает головой.
— Почему я здесь?
Если бы я знал ответ на этот вопрос. Если бы знал…
— Останешься. На сегодня. Завтра подумаем вместе, как помочь твоему брату.
Что, твою мать, я несу?! Откуда, черт возьми, во мне появился альтруизм?
Видимо, Мила тоже охренела, потому что замирает и хлопает своими большими глазами. Ее рот приоткрывается, а руки повисают вдоль тела.
Шок, который завладел моим разумом, быстро сменяется чем-то другим, чем-то хорошо мне знакомым, называемым химией.
Дыхание учащается. Руки чешутся от желания почувствовать тепло ее тела. Такое хрупкое, что даже страшно было бы его держать. Такое нежное, что хотелось бы прикасаться, прикасаться, прикасаться…
Я отворачиваюсь. На секунду прикрываю глаза и обхожу барную стойку. Открываю дверцу холодильника и проклинаю себя за пустоту полок. Вытаскиваю из кармана телефон. Экран загорается — круглосуточная доставка всегда спасает.
— Иди в душ, — я махаю головой на дверь рядом с кухней. — А я придумаю, что нам поесть.
Тихие шаги сменяются хлопком двери, только после этого я отрываюсь от телефона, где до сих пор ничего не набрал, и закрываю дверцу холодильника.
Шум душа сотрясает тишину квартиры, и я не вовремя вспоминаю, что у Милы нет запасной одежды. Пересекаю гостиную и открываю рядом с плазмой дверь, которая ведет в спальню. Свет не включаю. Он не нужен. Шкаф с одеждой стоит прямо у двери.
Я беру ближайшую футболку и шорты на завязках и иду к ванной. Шум воды стихает. Мысль о том, что нужно постучаться, посещает меня только после того, как я распахиваю дверь и вхожу в ванную. Дверь за мой захлопывается. Приходит моя очередь замирать на пороге.
Мила стоит спиной ко мне, обнаженная, с влажными волосами. Ее тело, покрыто стекающими каплями. Я слежу за ними. Они катятся от плеч, по изгибу спины, опускаются к ягодицам.
Одежда выскальзывает из пальцев и падает на плитку.