Закулисье российской истории. Завещание Ельцина и другие смутные события нашей страны
Шрифт:
Все было красиво на бумаге, и совсем не так в реальной жизни. И сегодня все, похоже, идет к тому же — едва ли не каждый информационный день — это хроника нарушений статей нынешней Конституции. Лишь одна наглядная иллюстрация: пока прокремлевские молодчики маршируют по главным магистралям столицы, лучшее, на что могут рассчитывать несогласные всех мастей, — пятачок перед памятником Грибоедову, Новопушкинский сквер или иные площадки, напоминающие, скорее, резервацию. Да и то если вдруг не выяснится, что по странному стечению обстоятельств именно там и в то же самое время будет проводиться парад физкультурников.
Путину до Брежнева, конечно, еще далеко, но это, похоже, только по формальным признакам: тот был во главе страны почти двадцать лет.
Более того, в России в народе часто звучит: у Брежнева была эпоха, а у Путина — режим…
Мнение по этому вопросу Глеба Павловского, политолога, президента Фонда эффективной политики:
Брежнев умер, и он уже ничего не сделает, то есть история закончена — от начала и до конца она рассказана. Брежнев состоялся. И теперь выступают какие-то вещи, которые для тех же самых людей, кто еще жив, были тогда не так значительны. Ну, для кого-то, например, то, что Брежнев был не кровожаден, — это слова Надежды Яковлевны Мандельштам. Для нее это было важно, потому что она видела несколько другую эпоху, до Брежнева. А для кого-то важны цены и то, что он был молодой, в конце концов. Думаю, что это главная причина. Естественная идеализация — человек приписывает себя к чему-то великому в прошлом. А молодые стремятся держаться ближе к тому, что работает.
Мнение по этому вопросу Андрея Пионтковского, ведущего научного сотрудника Института системного анализа РАН:
Брежнев в последние годы своей жизни, как раз после принятия Конституции, — это был тяжело больной человек, подсевший или подсаженный на наркотики, часто неадекватный. Путин блещет великолепным здоровьем, отличный спортсмен, даже, мне кажется, претендует на роль сексуального символа нации, судя по той назойливости, с которой он демонстрирует свой обнаженный торс верхом на лошади. Человек в великолепной форме — ничего общего. Но сущностно «путинизм» проходит сейчас в своем развитии как раз ту же стадию, которую при Брежневе проходил советский коммунизм. «Путинизм» — это классический симулякр (видимость, имитация) большого идеологического стиля, такой державно-патриотический симулякр, созданный талантливейшими политтехнологами нашей эпохи с вполне конкретной политической целью — сохранения безопасности ельцинской семьи и результатов ельцинской приватизации. И как хорошо сделанный симулякр, он отражает и все основные характеристики оригинала, в том числе и его генезис и его стадии.
В начале каждого большого идеологического стиля лежит какой-то системообразующий миф с героем-демиургом, который становится отцом нации. Вот у советского коммунизма это были Октябрьская революция, Гражданская война, Ленин, потом героический пик — победа во Второй мировой войне, статус супердержавы и как символ — выход Гагарина в космос. А потом угасание идеологии, режима — это заняло несколько десятилетий и вождей. А вот «путинизм» при одном Путине прошел все те же стадии, но скорее в пародийном виде. Что породило «путинизм», что было системообразующим мифом? Это было осенью 1999 года (поход Басаева в Дагестан, взрывы домов в Москве), террористы взрывают нас — и вот он герой, который нас защитит, мачо, посылающий полки на Кавказ, и т. д. Пиком была война с Грузией, присоединение Абхазии и Южной Осетии, вместо Гагарина, наверное, гол Аршавина в четвертьфинале чемпионата Европы. И сейчас — совершенно очевидный брежневский путь вниз.
Пройдет еще какое-то время, и нынешние годы будут называть «эпохой Путина». Это вполне вероятно, тем более что Владимир Владимирович еще не сказал своего последнего слова. Не как премьер, а как Путин.
Большое различие состоит в том, что Брежнев получил в руки гигантскую сверхдержаву, достигшую ядерного
Если в 2012 году Путин вернется на пост президента, а это не исключается, то в общей сложности у него может получиться больше лет у власти, чем у Брежнева.
Мнение по этому вопросу Глеба Павловского:
Вообще слово «вернется» камуфлирует реальную политическую ситуацию. Вернуться он может. Но вернуться президентом он может только в совсем других одеждах, я бы сказал, с другой идеологией, другой повесткой дня. В чем-то это требует значительно более радикального переворота в стране, прямо скажу, чем любой другой вариант.
Мнение по этому вопросу Андрея Пионтковского:
Я, во-первых, не думаю, что наша «тандемония» в таком виде просуществует до 2012 года. Я объясню почему. Я долгое время говорил и по-прежнему придерживаюсь такого взгляда, что явления такого порядка, как «оттепель» и «перестройка», при Медведеве невозможны. Сейчас я сказал бы, что для серьезной медведевской перестройки существуют два принципиальных препятствия. Первое то, что я назвал «живой Сталин». Представьте себе Никиту Сергеевича, произносящего свой доклад на съезде с товарищем Сталиным, сидящим там. Второе — это фундаментальнейшие проблемы нашей экономики. Кризис только высветил их. Это — сырьевая отсталая экономика, системная коррупция, пылающий Кавказ, неразвитая политическая система и вымирающее от алкоголизма население. И что за последние восемь лет было сделано для преодоления этого вектора развития?
Пока нет никаких промежуточных итогов, нет никакой программы того, что нужно делать, чтобы это преодолеть. А с другой стороны, имеет место повторение тех же путинских методов и политики.
Идет пока еще неявное обозначение негативных итогов правления. И в этом смысле нет разницы между «брежневским застоем» и «путинским застоем». С точки зрения того, что лежит на поверхности и имеет прямое отношение к конкурентоспособности России как мировой державы, — это техническое отставание и отсутствие в экономико-политической системе механизмов стимулирования научного прогресса.
Почему же в истории России повторяется одна и та же дурная бесконечность — из одного застоя в другой? Появляется какой-то правитель, говорит: «Мы отстали от передовых стран мира, за 10–15 лет мы должны пройти этот участок, иначе нас сомнут». И неважно, кто это — Петр Виссарионович, Иосиф Алексеевич или Владимир Дмитриевич. Но самое интересное, что почему-то всегда речь идет о 10–15 годах. Ведь и Путин начал с того, что Португалию нужно догнать за 10–15 лет, и Медведев — опять все те же 10–15 лет. Видимо, есть какая-то системная ошибка в расчетах наших модернизаторов…
Слушателям «Эха Москвы» был задан вопрос: «При Путине Россию ждет подъем или застой?» Результат: 8,3 % проголосовавших посчитали, что Россию ждет подъем, и 91,7 % уверены, что Россию ждет застой.
Мнение по этому вопросу Глеба Павловского:
Застой иногда дает возможность сформироваться каким-то новым силам, новым проектам. Это в каком-то смысле время для домашней работы, но у нас нет этого времени. Если говорить об опасностях, то опасности прямо противоположны. Опасности состоят в том, что все больше разговоров о том, что «скорее», что «так жить нельзя», мы нуждаемся в «очень-очень быстром» изменении. Но с другой стороны, а действия-то где?