Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны
Шрифт:
А 20 июня 1939 года Мейерхольда арестовали в Ленинграде. Поездом, под конвоем, Всеволода Эмильевича переправили в Москву и поместили в тюрьму. В январе 1940 года он написал заявление на имя председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова: «Меня здесь били – больного, 65-летнего старика клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине. Когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху с большой силой по местам от колен до верхних частей ног. В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильными внутренними кровотечениями, то по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били жгутом».
Всеволода Эмильевича Мейерхольда обвинили в шпионаже в пользу английской и японской разведок, приговорили к
В день ареста Всеволода Эмильевича, в их квартире был произведен обыск. Вероятно, Зинаида Николаевна предчувствовала беду: обоих детей, уже взрослых, она благоразумно отправила из дома. А через несколько дней ее нашли в спальне с множеством ножевых ранений. Ей нанесли 11 ран и перерезали горло, изуродовали лицо и, как говорят, даже выкололи глаза. На попытки врача скорой помощи остановить кровотечение она прошептала: «Оставьте меня, доктор, я умираю…» Скончалась она по дороге в больницу. Кроме изувеченной хозяйки в квартире обнаружили труп домработницы – несчастной женщине проломили голову.
И по сей день точно не известно, что же произошло в квартире Мейерхольдов. Некоторые утверждают, что в богатую квартиру забрались воры, которые, нарвавшись на двух женщин, убили их и скрылись. Но ничего не было украдено, и вряд ли воры стали бы так изощренно уродовать уже немолодую актрису…
Квартира Мейерхольдов была опечатана, но Костя Есенин пришел туда, чтобы собрать запекшуюся кровь матери в спичечный коробок. Этот коробок он взял потом с собой на фронт…
Зинаиду Райх похоронили на Ваганьковском кладбище, недалеко от могилы Есенина. Место, где захоронен Мейерхольд, до сих пор неизвестно. Впоследствии на памятнике Райх добавили надпись: «Всеволод Эмильевич Мейерхольд». Люди вновь свели их вместе, хоть и после смерти. Как при жизни их свел Бог.
Несчастная примадонна. Мария Каллас и Аристотель Онассис
Кто-то назвал ее планетой, случайно занесенной в чужую галактику. Это относилось и к ее жизни в искусстве, и к реальной жизни. Ее личность воспринималась крайне противоречиво. Даже часто повторяемое в печати восхваление «единственная в своем роде» зачастую понималось в негативном смысле.
Ее вокальные данные приводили в восторг одних и вызывали раздражение у других. Эти споры начались с самых первых ее выступлений в послевоенной Италии. Награждение Марии Каллас титулом примадонны знаменитого театра «Ла Скала» явилось явным признанием ее таланта профессионалами, но реакция некоторой части публики и большей части газетных критиков была мало доброжелательна. Зрители реагировали не только на ее голос, но и на саму певицу. А образ ей создали не самые добросовестные газетные журналисты, рисовавшие Марию как капризную, чуть ли не склочную даму.
А голос у нее был изумительный. И по сию пору многих оперных певиц сравнивают именно с великой гречанкой, с ее исполнением знаменитых арий. Но помимо голоса она обладала потрясающими актерскими данными – Мария Каллас каждую роль наполняла своей немыслимой энергией и целым потоком чувств.
Столь «неуемное» проникновение в роли неотвратимо накладывало отпечаток на ее чрезвычайно эмоциональную личность. Тем более роли были непростые – Норма, Медея, Анна Болейн, леди Макбет, Тоска.
Один музыкальный критик, описывая голос Марии, отметил, что скорее поражает не его тембр, а способность певицы выражать им жизнь и интенсивность эмоций: «Важнее восхищения тем, как она поет, стало проникновение в то, почему она поет: из-за страсти». Эта страстность Марии звучала в пении. Эта страстность лишила ее голоса…
В одной статье, посвященной творчеству великой певицы, описывалась знаменитая постановка в «Ла Скала», которую осуществлял
После ухода гостей сцена становилась похожей на кладбище: полуувядшие цветочные гирлянды, стол, напоминающий поле боя, салфетки и веера на полу, перевернутые стулья… Входила служанка и гасила люстру и свечи, а Каллас тем временем опускалась в кресло у камина, закутанная в широкий шарф в отсветах пламени. Снимая украшения, вынимая шпильки из волос, рассыпающихся по плечам, она пела, потом вставала, подходила к столу, садилась, откидывала голову и сбрасывала туфли с ног. Здесь голос Альфреда прерывал ее пение. Она не понимала, откуда взялся этот звук: звучит ли он в ее воображении или в реальности. Она вскакивала и бежала к веранде…»
Режиссер так реалистично воспроизводил все детали быта, обыденного человеческого поведения, что все происходящее на сцене воспринималось как нечто действительно существующее. А игра Марии Каллас, именно актерская игра, буквально завораживала публику.
Мария не просто пела партии, но проживала их, заставляя слушателей чувствовать все, что ощущала она сама. Верди назвал свою оперу «Ла травиата» (заблудшая), и Каллас смогла показать сначала капризную страсть куртизанки к наслаждениям и развлечениям, а потом – превращение Виолетты в любящую женщину. Об этом писал Александр Дюма, действительно переживший всю эту историю. Об этом хотели сказать и прославленный режиссер, и сама актриса. О невероятной, магической силе любви, об удивительной способности Виолетты полностью забыться, раствориться в любимом человеке и, как высшее проявление любви, отказаться от него.
Но великой гречанке довелось и самой пережить почти столь же «смертельную» любовь…
Мария Каллас родилась 3 декабря 1923 года в Нью-Йорке. Евангелия, мать Марии, мечтала о мальчике, потому что недавно потеряла своего любимого трехлетнего сына. Но на свет появилась девочка, Евангелия отвернулась от дочери, не желая ее видеть, и лишь на третий день подошла к ней. Девочку назвали Сесилия София Анна Мария. Настоящая ее фамилия – Калогеропулос. Для простоты произношения (в Штатах не всякий мог выговорить такое) фамилию сократили до Каллас. И хотя вскоре семья греческих эмигрантов вернулась обратно на родину, Мария так и осталась – Марией Каллас.
Детство Марии и ее старшей сестры прошло под визгливые крики и брань матери, которая с утра до ночи пилила мужа. Все свои несбывшиеся честолюбивые притязания Евангелия обрушила на младшую дочку.
С детских лет Мария мгновенно запоминала и пела наизусть все песни и арии, звучавшие по радио. Евангелия подыскала дочери не слишком дорогого учителя музыки и вокала и придирчиво следила за ее успехами. Стеснительная, неуклюжая Мария, с пяти лет носившая очки, быстро поняла, что уроки музыки – единственное, что избавляет ее от одиночества и от агрессивной материнской любви; кроме того, уроки доставляли ей огромное удовольствие.