Залечь на дно в Тагиле, или «В глаза смотреть!»
Шрифт:
А мечта всё-таки имеется. Имелась, точнее сказать. Такая, конечно, совершенно неосуществимая, заоблачная, как ещё её называют, то есть – самая настоящая.
Бежал Георгий Павлович уже из машины с надписями «Скорая медицинская помощь» и «Автомобили, спасающие ЖИЗНЬ». Как только задвинули внутрь носилки, на которых его несли, Георгий Павлович быстро поднялся и выскочил через боковую дверь наружу. Ошарашенная фельдшер лишь слабо вскрикнула, отшатнувшись от метнувшегося мимо неё больного. Однако почти тотчас закричал что-то стоявший на крыльце
Но Георгия Павловича было уже не остановить. Хотя догнать на своём джипе Недоеденный мог бы. Если бы повезло. Или если беглец был бы менее удачлив.
А ещё его могли взять прямо там, откуда он и бежал. Около здания цирка бывшего циркача могли бы изловить, потому как он счёл необходимым вернуться и, подкараулив, лично поговорить кое с кем из бывших сослуживцев о постигшей коллектив участи. Затем, с соблюдением всех возможных мер конспирации, навестил Георгий Павлович и Галину Николаевну, продолжавшую, как выяснилось, держать руку на пульсе переживающего нелёгкие времена цирка.
Итог – неожиданный, однако, если подумать, закономерный.
А коробка со старыми записными книжками отыскалась довольно скоро. Помнится, хотел выбросить их, собираясь в предпоследний, как полагал тогда, путь, из столицы – сюда, в подмосковную деревню. Планировал взять с собой самый минимум вещей, только то, без чего уж никак. И много чего в те дни повыкидывал, отрывая порой едва ли не от сердца.
С записнушками не вышло. Открыл которую-то из них, полистал и наткнулся на полузабытые имена и почти совершенно выветрившиеся из памяти номера телефонов. Не поднялась, в общем, рука.
А сегодня от всей этой макулатуры весом в несколько килограммов он, возможно, избавится, и избавится навсегда. Отыскать бы только нужный адресочек. Он твёрдо помнит, что клочок конверта с обратным адресом он сунул за обложку записной книжки. Обижен был на сына, писать ему больше не собирался, даже письмо, и не дочитав, кажется, швырнул в мусорное ведро. Однако, чуть поостыв, отщипнул от оставшегося на столе конверта клочочек с обратным адресом, решив зачем-то сохранить его.
Содержимое коробки Георгий Павлович вывалил на пол. Чёрт! А ведь тут, кроме записнушек, тетрадки пропылённые, какие-то письма, перехваченные резинками, визитки с тиснением и без. И это всё не выбросил, выходит, в прошлый раз.
Георгий Павлович поспешно опустился на колени и схватил… одну из тетрадок.
– Стоп! – тотчас одёрнул себя и отшвырнул тетрадь. – Не время, старикашка сентиментальный! – И принялся перебирать записные книжки, надеясь вспомнить, которая из них та самая, что в данный момент и необходима.
Подошёл Карлос и ткнулся мордой ему в спину.
– Карлос, я всё объясню. Дай время! – не без раздражения проговорил Георгий Павлович и принялся листать одну из записных книжек.
Карлос вновь толкнул его, уже с некоторым даже раздражением. Георгий Павлович тяжело выдохнул и, резко развернувшись, уселся лицом к Карлосу. Дело в том, что услышать любое из мысленных заявлений Карлоса он способен был, лишь поймав взгляд ослика. Зная это,
– Что с тобой, амиго? Случилось что-то? – Карлос ощупал «амиго» придирчивым взглядом.
– Прошлая жизнь. Да, немного разволновался. – Георгий Павлович кивнул на вываленное на пол содержимое коробки.
– Прошлая – это прошедшая, – прозвучало в ответ не без усмешки. – Но чего-то от неё надо, похоже? Ты же не в себе, Палыч.
– Не позволю тебя угробить! Никаких больше левад, курбетов и пируэтов! – выкрикнул Георгий Павлович и, схватив первую подвернувшуюся под руку записную книжку, принялся её листать. – Иди! Всё потом. Давай попозже.
Карлос сердито топнул ногой. Георгий Павлович, досадливо поморщившись, поднял голову.
– Выкладывай, Палыч! – потребовал Карлос.
– Забрать тебя хотят. И – в шапито. А в шапито сунут – долго не протянешь.
– Если бы он не помогал… Ткнёт и сразу же – вопрос.
– О чём ты? – не понял Георгий Павлович.
– Симулянт я немножко. Слегка преувеличивал болезненные ощущения при медосмотре. Нажмёт на позвоночник и спрашивает: «Больно?» Я и постанывал в ответ. – Карлос вздохнул и отвернул голову в сторону.
Георгий Павлович в недоумении.
– Зачем? Да ты сюда смотри!
Карлос, округлив глаза, вперился взглядом в лицо собеседника.
– С тобой хотел поехать, камрад. Не понятно? Уж больно ты сладко пел про преимущества фермерской жизни.
– Я себя успокаивал, – дёрнул щекой Георгий Павлович.
– Ты обманул меня, амиго. – Карлос опустил взгляд и не без раздражения отшвырнул лежащую у его передних ног тетрадь.
Георгий Павлович помотал головой.
– Не-не, всё правильно! Снимки же имеются!
– Что-то не очень-то ты их учитывал, когда мешки с опятами на меня грузил, – укорил Карлос.
– Да я, помнишь же, извинился, – виновато произнёс старик и попытался заглянуть Карлосу в лицо.
Однако уже поздно – Карлос поворачивается и направляется к выходу из комнаты. Георгий Павлович поспешно поднялся на ноги, словно намерен был догнать Карлоса и продолжить разговор, однако зацепился взглядом за ярко-красное пятно одной из записных книжек. А ведь, вроде как, в неё он и сунул в тот раз обрывок конверта с адресом. Георгий Павлович поднял эту в высшей степени приметную записную книжку и обнаружил-таки за её обложкой заветный бумажный клочок.
И состоялся разговор с Карлосом.
Сначала это был скорее монолог. Георгий Павлович довольно подробно поведал о событиях прошедших суток, начав со звонка Киселёва. Этот неожиданный выход на связь директора цирка сразу показался ему если и не тревожным, то, во всяком случае, мутноватым и не сулившим особенной радости. Ну а уж последовавшее – ни в какие ворота, беспредел натуральный.
Карлос на рассказ Георгия Павловича отреагировал на удивление спокойно, а когда речь зашла о бегстве, то и вообще поскучнел.