Заложница любви
Шрифт:
В густой рощице у озера обледеневшие ветви деревьев тяжело свисали к земле хрустальными гирляндами. Бронуин не сомневалась: выгляни сейчас солнце, все здесь засверкает, словно в сказочном королевстве. В самом деле, сказочные персонажи вполне могли жить в таком чудесном месте. Глухие лощины и овраги всегда были любимыми потайными убежищами эльфов.
Слуги пробили лед на краю озера, чтобы напоить лошадей, и сразу стало ясно: лед слишком тонок, чтоб на нем резвиться. Убедившись, что ее намерениям не суждено осуществиться, Бронуин принялась осторожно прокладывать себе путь вдоль берега озера. Здесь не было полосы влажного песка, по которой она обычно задумчиво прогуливалась в Карадоке, удалившись от дома. Нужно же хоть как-то, в конце концов, смягчить разочарование, охватывающее ее каждый
Интерес Бронуин к учению был необычен для девочки. Наставник, обучавший оруженосцев, всегда делал ей строгие замечания, когда она изо всех сил тянула руку, чтобы ответить на какой-нибудь особенно трудный вопрос. Мужчине нужна та жена, которая вовремя поставит перед ним на стол вкусно приготовленные блюда, а не та, что начнет цитировать латинские тексты, когда он голоден. Некоторое время наставник терпел ее присутствие на занятиях, пока она не затмила его учеников-юношей. Тогда Бронуин выставили и заставили помогать матери ткать гобелен, который теперь висел в большом зале замке. Но висит ли и сейчас тот гобелен на стене? Бронуин остановилась в задумчивости, вдыхая всей грудью холодный горный воздух. Он был сухим и вызывал недомогание – только сегодня утром у нее шла носом кровь. Влажный солоноватый воздух Карадока никогда не оказывал на нее столь губительного воздействия. Впрочем, она могла бы со всем примириться, если бы не победа этих англичан, которые вытеснили бриттов к морю, как оттеснили к холмам всех, кому удалось избежать насильственного закабаления. Она только направляется на встречу с новым хозяином ее наследственных владений, а крепость, выстроенная еще ее дедом, уже перестраивается «за счет территории, находящейся под властью английской короны», как сказано в приказе короля.
Какое принуждение! Зачем только понадобилось англичанам перестраивать крепость? Что еще им нужно, помимо замка главной башни с ее большим залом, подсобных помещений, кладовой, оружейной комнаты и нескольких пристроек во дворе? По мнению Бронуин, то были бессмысленные затраты и труда людей, и денег, а деньгами Эдуард I, по-видимому, располагал в неограниченном количестве. В его приказе говорилось: «… увеличить крепость в два раза, включив в кольцо стен и деревню»!
С трудом, представляя себе этот замысел, Бронуин отломила березовую ветку и, откинув полы тяжелой шерстяной накидки, наклонилась, чтобы начертить на снегу, покрытом хрупкой ледяной коркой, план крепости. Едва она изобразила в виде кружка главную башню, как с другой стороны озера до нее донесся тревожный крик. Выпрямившись, девушка стала вглядываться, стараясь понять, что случилось. Действительно, там что-то происходило. К черно-красным цветам одежды воинов ее отца примешались оранжево-голубые. Зимний покой был потревожен лязгом металла и пронзительными женскими криками.
Мама! Отец! Бронуин бросилась бежать вокруг озера. Ее рука сама нырнула в складки накидки, нащупывая в кожаных ножнах кинжал, которым она пользовалась во время еды. Сейчас, конечно, ее мать и другие женщины окружены защитным кольцом воинов Карадока, но люди ее отца не готовы к такому крупному сражению, которое разворачивается у нее на глазах. Собираясь в путь, они вооружались так, чтобы суметь отразить нападение бродяг и воров, а не знатных рыцарей и обученных воинов.
Голубой и оранжевый. Бронуин снова и снова вспоминала геральдические сочетания цветов, в то время как ноги торопливо несли ее вокруг озера. Цвета были ей не знакомы. Или знакомы? Бронуин терялась в догадках, лихорадочно перебирая в памяти сведения, почерпнутые из рассказов пастуха, пришедшего с территории Карадока, занятой англичанами. О, Господи! Это же цвета Ульрика Кентского, присвоенные ему после возвращения из Святой Земли!
Будь он проклят! Бронуин выругалась, тяжело дыша от усилий, которые приходилось прилагать: это непросто – бежать в тяжелой одежде по кочкам и рытвинам. Ульрик Кентский! Знаменитый рыцарь, до похода в Святую Землю прославившийся на турнирных ристалищах! Как отец превозносил его перед нею! О, Господи, нет!
Осознание
Бронуин была обуреваема такими исступленными чувствами, что не заметила под ногами прикрытой снегом расселины скалы, но неожиданно земля ушла у нее из-под ног. Холодная бездна поглотила девушку, и ее испуганный возглас оборвался при падении на твердое каменистое дно. От боли, которая обожгла затылок, снег вдруг показался ей ослепительно белым, перед глазами замелькали искры, и она потеряла сознание.
Бронуин представления не имела, сколько времени оставалась она в ледяном небытии. Медленно приходя в сознание, девушка начала ощупывать твердый снег под собой и почувствовала пульсирующую в затылке боль, грозно разраставшуюся с каждым биением сердца. Ей показалось, что она умерла и похоронена: кругом был только снег, и лишь сквозь отверстие наверху проникал слабый свет. Толстый корень дерева удержал слой снега, чуть не засыпавший ее.
Это и спасло от верной смерти.
Бронуин попробовала пошевелить руками и ногами и обнаружила, что они занемели, но вполне подвижны. Встав, она увидела, что упала, не так глубоко, как показалось, расщелина скрывала ее лишь по плечи. Оставалось лишь найти опору для ног и…
Бронуин постаралась отогнать туман, окутавший сознание, с пугающей ясностью вспомнив, почему она так торопилась. Мама! Отец! Девушка легко подтянулась, ухватившись за край ямы, и выбралась из ловушки, подстроенной природой.
«Случилось что-то ужасное», – подумала она, поворачиваясь к озеру. Было слишком тихо. После успешного отражения неприятеля не могла установиться подобная тишина. Должны были раздаваться крики радости и облегчения… если, конечно, только воины Ульрика Кентского не одержали победу.
Не-е-е-ет!
Дрожащими губами Бронуин бормотала проклятия, снова безрассудно устремившись вперед. Скорее всего, это падение оглушило ее, но слух вот-вот восстановится, и, добравшись до места, она услышит, как отец хвалит своих воинов за храбрость и искусное владение оружием, а в это время мама и тетя Агнес мягкими голосами утешают раненых. Отвердевшие замерзшие юбки мешали Бронуин бежать, когда она, спотыкаясь о камни и корни, огибала озеро.
Тихо. Как тихо! В абсолютном безмолвии, обступившем со всех сторон, ей страшно было слышать удары собственного сердца. Чем ближе подходила Бронуин к месту сражения, тем медленнее становились ее шаги – и из-за того, что девушка выдохлась от бега, и потому, что вдруг испугалась увидеть следы поражения. Когда она поднялась на небольшой пригорок, картина, открывшаяся ее взору, превзошла все кошмары, подвластные воображению.
Белый снег окрасился в розовый цвет и подтаял от теплой крови, все еще сочившейся из тел, только что умерших. Никто не двигался и не подавал признаков жизни – как и сама Бронуин, застывшая от ужаса. Боже милостивый, этого не может быть! Ее взгляд скользил по затоптанному копытами лошадей снегу, по телам павших воинов в красно-черной одежде до тех пор, пока в поле зрения не попал женский темно-синий плащ, отороченный лисой – плащ ее матери. Рядом неподвижно лежал мужчина в темном плаще, подбитом мехом.
Сердце замерло у Бронуин в груди, дыхание перехватило, оцепенение сковало тело. Мама? Отец?.. Леди Гвендолин? Лорд Оуэн?.. Их имена снова и снова всплывали в сознании, пока на девушку не обрушилось полное понимание случившегося. Боль обжигающим клинком пронзила сердце и толкнула вперед. Бронуин не верила своим глазам. Неуверенно приближалась она, моля Бога, чтобы представшая ее взору картина оказалась безумным видением. Но молитва оборвалась на горестном вопле, когда Бронуин упала на колени между телами своих родителей.