Заложница мафии
Шрифт:
— Только, блядь, откройте без проблем, — шёпотом прошу я.
Тот же самый охранник лениво переводит на меня взгляд. Потом выходит из своей кабинки. Обходит трактор. Направляется к прицепу.
Глава 39
Мирослава.
Чужой дом был полон детского смеха, запаха выпечки и уюта.
На мгновение мне стало не по себе, когда я с размаха окунулась в их счастье. Чужое. Такое желанное, но запретное для меня.
Та, кого Шерхан назвал Белоснежкой, оказалась
Когда он про свою семью говорил, не так я их представляла, Белоснежка ломала все шаблоны. Но мне она понравилась с первого взгляда.
— Здравствуйте, — поздоровалась она. Голос у нее был высокий, певучий даже, — меня зовут Лиза. А вас Мирослава, да? Имран мне про вас рассказал.
— Очень приятно, Лиза, — кивнула я, слегка смущаясь. Мне было не по себе оттого, что именно мог рассказать своей жене Шерхан.
Я давно нарастила броню, толстую шкуру, сквозь которую не могло пробиться чужое мнение. Так было проще жить. Но в эти дни броня, казавшаяся такой прочной и несокрушимой на вид, покрылась невидимыми трещинами.
— Ой, вы на пороге не стойте, давайте руки мыть и к столу, мы пирожков целую гору нажарили к вашему приходу.
Лиза деловито отправила меня в ванную на первом этаже, я мыла руки, оглядывая чужой дом, светлый, уютный, с современным ремонтом. Здесь везде чувствовалась любовь и хозяйская рука, начиная от аккуратно сложенных полотенец на стойке в цвет стенам до мягких пушистых тапок, которые мне предложили. Я поблагодарила, но надевать не стала.
Стол накрыли в большой гостинной. Повсюду были разбросаны игрушки, я успела заметить толстощекого мальчишку, маленькую копию Имрана, такого же деловитого и серьезного. Он еще не разговаривал, только лопотал на одном ему понятном языке. Пацан подошел к отцу, дернул его за штанину и поднял руки вверх. Имран подхватил мальчишку, подкинул дважды, тот засмеялся заливисто.
— Папа, я тоже хочу! — на самокате в гостиную вкатилась белокурая девчонка, совершенно непохожая на своего брата и отца, на секунду я засомневалась даже — а Шерхана ли она дочь?
А потом подумала — не тебе, Мирослава, таким вещам дивиться.
Сын Давида — кудрявый блондин, похожий на маленького Есенина. И если бы я не видела своего ребенка сразу после родов, светлокожего, с тонкими пушком белесых волос, покрывавших его голову, я бы решила, что мне принесли чужого младенца.
Но он совершенно точно был моим сыном. И сыном Давида.
Так же, как и эта белобрысая девчушка была дочкой Имрана.
Сейчас она хохотала звонко, когда отец подкидывал ее под самый потолок и ловко ловил своими татуированными руками. Я перевела взгляд на Лизу. Она расставляла тарелки, но то и дело поглядывала на своего мужа. Глаза ее светились любовью, и мне снова стало неуютно в их обществе, мое собственное одиночество обострялось тут в разы.
Я не позволяла даже думать о том,
— Мирослава, выбирай любое место, садись, — Лиза улыбнулась мне, — что тебе положить?
— Спасибо, не стоит беспокоиться. Я сама, — мне не хотелось к себе лишнего внимания. И есть не хотелось тоже.
— А где Давид? Он позже приедет?
Мы переглянулись с Шерханом. Я не знала, что можно рассказывать его Белоснежке, а что — лучше держать в секрете, и потому молчала, передав его право отмазываться самому.
— Он уехал за сыном.
Лиза остановилась, посмотрела на Имрана недоверчиво, потом перевела на меня взгляд:
— Сам? С охраной?
Эти же вопросы тревожили и меня. Я ничего не знала о том, как он собирается вызволять Сережу из лап Виктора, кто ему будет помогать в этом деле. Пройдет все это втихаря или Давид вломится туда с людьми Шерхана, наведя переполох?
Как они будут возвращаться назад?
Я не позволяла себе раскисать эти последние часы, собрав остаток воли в кулак, но сейчас поняла, что этого было мало. Я не хотела сидеть за столом в чужой семье, есть пирожки и смотреть, как Шерхан возится со своими детьми.
Я хотела быть там, вместе с Давидом, потому что не было и нет ничего хуже, чем ждать. Неизвестность пугала, я даже думать боялась, как поведет себя Сережа, не испугается ли он, не сделают ли ему больно…
— Все будет нормально, — отрезал Шерхан, — Чабаш справится, вы его не знаете, что ли?
Он сел за стол, посадив на одно колено Ибрагима, дочка, чье имя я не знала, села на свободный стул рядом. Лиза постояла немного, разглядывая своего мужа, но поняла, что больше от него ничего не добьется, и вздохнула.
За ужином этой темы мы почти не касались, Лиза пыталась вести нейтральный разговор, но мне было сложно его поддерживать. В конце концов, Ибрагим уснул прямо в детском стуле, сжимая в своей пухлой ладошке недоеденный пирожок с капустой.
Девочка, которую звали Иман, тоже терла глаза кулаками.
— Сейчас я уложу детей, — Лиза подхватила сына, мягко высвободила из его рук пирожок и прижала к себе. Он чуть нахмурился, вытянул забавно вперед пухлые губы, а я отвернулась.
Мне хотелось прижимать к сердцу своего ребенка. Чертовски больно в том состоянии, в котором я прибывало, видеть других.
Чтобы не грузить себя мыслями я поднялась, стала убирать со стола.
— Оставь, — сказал Шерхан, — ты в нашем доме в гостях.
— Мне нужно чем-то занять руки, — не оборачиваясь, я покачала головой. Мы замолчали, я чувствовала, что Имран меня разглядывает, но уже смирилась. Для всех я — шлюха, предатель, человек, который пытался подставить Давида. Кому какое дело, какие мотивы скрываются за моими поступками? В таком обществе людей оценивают по факту, а не по морали.