Заложник, Ульсон Кристина

Заложник

на обложку

Ульсон Кристина

Шрифт:

Однако брать на себя ответственность за случившееся никто не торопился.

Фредрика перешла к сайтам американских газет. У них, как выяснилось, также были веские основания уделить внимание этой новости: из четырехсот тридцати семи пассажиров на борту «боинга» сто пятьдесят один были американские граждане. Среди них — футбольная команда юниоров, численностью в двадцать два человека, возвращавшаяся после товарищеского матча с командой шведского клуба «Брумма». Этих цифр Фредрика до сих пор не знала, — должно быть, утечка информации произошла по ту сторону океана.

Американские

граждане на борту оказались жителями не менее десяти штатов. Вопрос о захвате самолета конгрессмены собирались обсудить в течение дня. Фредрика представляла себе, что все это значит: накаленная обстановка, мощное политическое давление, которое рано или поздно вынесет на поверхность излюбленное американское требование: «Do something!» (Делайте же что-нибудь!) Не важно что. Что угодно и любой ценой. Как будто деятельность имеет смысл для американцев сама по себе, независимо от результата. Фредрике такой подход к решению проблемы казался по меньшей мере странным.

В Швеции, похоже, наблюдалось совершенно противоположное. Шведы, пожалуй, даже больше, чем жители других стран Европы, доверяли своим государственным структурам и уж очень полагались на власть. Порой Фредрику это раздражало, в то время как самостоятельность американцев и их вера в собственные силы приводили ее в восхищение. Прожив год в Нью-Йорке, она нисколько в них не разочаровалась. Американцы ни на кого не перекладывали своих проблем и как будто излучали энергию.

Есть даты, которые не забываются. Например, родители Фредрики и их друзья на всю жизнь запомнили, где были и что делали в тот день, когда застрелили президента Кеннеди. То же касалось и убийства Улофа Пальме.

Для Фредрики и ее поколения таким днем стало 11 сентября 2001 года. В тот день они со Спенсером отправились путешествовать. После обеда сняли комнату в отеле, где долго не могли оторваться от экрана телевизора. Кадры с обрушением здания Всемирного торгового центра до сих пор стояли перед глазами Фредрики. Все это можно было бы принять за голливудский кинотрюк, когда бы сердце не холодело от ужаса.

Вину за ту катастрофу Фредрика возложила не на террористов, а на тогдашнего американского президента, совершенно не способного, как ей казалось, к управлению такой страной.

Чем только не запятнал себя этот человек! Сначала Афганистан, потом Ирак. О многочисленных случаях злоупотребления властью в охоте за террористами лучше не вспоминать. Он вел войну, которую невозможно было выиграть, а его многочисленные поражения и огрехи оплачивали своей кровью ни в чем не повинные люди.

Фредрика позвонила в министерство, чтобы рассказать о последних шагах в расследовании. О возможной причастности к теракту Карима она умолчала, решив дождаться в этом вопросе большей ясности.

Фредрика надеялась, что Алекс и его коллеги будут достаточно осторожны в доме Карима. Стоит соседям прознать, что полиция приезжала с обыском в квартиру Сасси, как тут же их подозрения станут достоянием общественности и журналистов, а это сильно усложнит работу. Правда, до сих пор не обнародован номер злополучного рейса, но, как утверждают те же газетчики,

вариантов здесь не так много.

В таком расследовании она участвовала впервые. При мысли о захваченном самолете и пассажирах-заложниках Фредрику охватывал панический страх, с которым она боролась, пытаясь сосредоточиться на той или иной проблеме. Особенность дела состояла в том, что оно будто бы складывалось из ряда сомнительных случайностей. Было ли совпадением, что именно Карим Сасси оказался за штурвалом самолета, взявшего курс на Нью-Йорк через день после того, как Захария Келифи заключили под стражу? А может, Сасси просил назначить на этот рейс именно его?

Фредрика спросила Эден, говорили ли об этом с работодателем Карима?

— В САЛ ответили, что рейс пятьсот семьдесят три стоял в летном расписании Карима. Он знал о нем по меньшей мере за два месяца, — сказала Эден.

— То есть он ни с кем не менялся.

— Похоже, что так, — кивнула Эден. — Остается предположить, что он давным-давно спланировал все это.

— Но это невозможно, — возразила Фредрика. — Решение по делу Захарии Келифи вынесли за день до того.

— Все верно. Однако заседание Верховного суда состоялось в начале августа, а дальнейшие события можно было предвидеть. На обвинительный приговор Келифи террористы ответили бы точно такими же действиями. Теперь уже ясно, что поведение правительства не имело для них решающего значения.

Фредрика погрузилась в размышления. С одной стороны, это преступление было продумано до мелочей, с другой — слишком много в нем казалось оставленным на волю случая.

— Как это выглядит в газетах? — поинтересовалась Эден.

Фредрика поморщилась:

— Мы должны как можно скорей объявить номер рейса.

— Понимаю…

— В новостных статьях нет недостатка в деталях. — Фредрика вздохнула. — Они сообщили нечто большее, чем просто номер рейса и время вылета. Утечка полная. Изложены требования террористов, газетчики пишут о листке бумаги, приклеенном скотчем к стене в туалете салона первого класса…

— Что вы сказали? — перебила ее Эден.

— Я сказала, что подробностей в журналистских материалах и без того достаточно, — рассеянно повторила Фредрика.

— Нет, про бумагу, которая приклеена к стене.

Фредрика кивнула.

— Вы не понимаете? — Эден округлила глаза. — О приклеенной скотчем бумаге. А вы?

Фредрика разинула рот. Только сейчас она поняла, что означают ее слова.

— И я, — ответила она Эден.

— Идемте за мной!

Эден вскочила. Она неслась по офисному залу как метеор.

— Где вы это прочитали?

— Писали в нескольких газетах.

Отыскав Себастьяна, Эден обо всем ему рассказала. Он также до сих пор ничего не слышал о том, что листок был приклеен скотчем.