Заложники греха
Шрифт:
Во-вторых, я отлично осознавала, что полиция, помимо моей личности, моментально установит и личность Владимира Воропаева. И еще я полагала, что папе Воропаеву, который, собственно говоря, меня и нанял, подобная реклама будет совершенно ни к чему. То есть я была практически уверена, что Константин Юрьевич был бы мне благодарен, если бы удалось избежать шумихи и не засветить его фамилии. Поэтому я и вознамерилась обойтись без полиции. Может быть, конечно, никто бы ее и не вызвал, однако приложенная к уху трубка сотового телефона у охранника заставила меня усомниться.
Оставалось действовать быстро: совершив пируэт на сто восемьдесят
Резко дернув за руку согнувшегося над Марианной Владимира и бросив ему на ходу «бежим!», я увлекла своего клиента за собой к двери. Но тут же переменила направление: от дверей нам навстречу сразу сделал движение тамошний охранник. Они явно решили нас не выпускать и разбираться здесь – за разбитую посуду, поломанный стул и прочее. Я резко затормозила, бешено прокручивая в голове возможные варианты и уже готовясь снести охранника на входе тараном, но Марианна – умничка, в отличие от своего жениха! – быстро сообразила что к чему.
– Сюда! – она метнулась куда-то в сторону, и я поспешила за ней.
Там оказалась лестница, ведущая вниз, в подвальный этаж. Быстро проскакав про ступенькам, мы оказались в сыроватом помещении.
– Здесь есть выход во двор! Туда персонал покурить выходит! – на бегу проговорила Марианна, и я, кивнув, ускорила бег.
Я еще предположила, что нас могут перехватить там, и была готова встретить засаду решительно, однако этого делать не пришлось: ударом ноги распахнув дверь, мы беспрепятственно выскочили на задний двор. Задворки «Морской звезды» были не столь пафосны, как ее фасад: здесь располагались мусорные контейнеры и несколько гаражей. Минуя их, мы побежали вперед, а затем завернули за угол, за которым оказался выход на улицу.
Выбежав туда, мы остановились перевести дух. Марианна и Владимир тяжело дышали, я чувствовала себя лучше, так как ежедневные пробежки и совершаю именно с целью держать дыхалку в порядке.
По улице спокойно шли люди. Никто не спешил, не бежал и не выкрикивал угроз. Было очевидно, что за нами никто не гнался, и все-таки я проявила осторожность: достала из сумки прихваченный с собой шарф и повязала его на голову. Столь примитивной маскировки в нынешних условиях было вполне достаточно: лицо мое в полумраке мало кто запомнил, только общий силуэт и одежду. А тюрбан на голове, равно как шляпа, кепка, парик или любое другое сооружение отлично меняет не слишком рассмотренный облик.
Оставив Владимира с Марианной стоять под большим американским кленом, я двинулась к месту, где припарковала свою машину. Оттуда бросила взгляд на вход в «Морскую звезду». Дверь была закрыта. Сев за руль, я тронулась с места и подъехала к дереву, под которым стояла сладкая парочка.
– Садитесь, – бросила я, открыв дверцу.
Владимир и Марианна вместе сели на заднее сиденье, и я, резко прибавив скорость, направила машину в сторону дома.
По дороге Владимир с Марианной сидели притихшими, и никто не решался первым нарушить молчание. Каждый чувствовал свою вину. Я тоже помалкивала, но совсем не по этой причине, а скорее по противоположной: я была сердита на своего клиента. Похоже, он
А поскольку чувство вины – одно из самых неприятных, то Владимир «раскололся быстро». Сердито дернув бровью и вспомнив интуитивно, что нападение – лучший способ защиты, он с вызовом проговорил:
– А вы бы как поступили на моем месте? Если бы вас оскорбляли?
– Вас никто не оскорблял, – бросила я не поворачиваясь.
– Хорошо, а вашу девушку? – не унимался Воропаев. – Это же еще хуже!
– У меня нет девушки, – усмехнулась я.
Воропаев раскрыл было рот, наверняка намереваясь поинтересоваться, как бы я действовала, если бы оскорбляли моего парня, но вовремя закрыл его, не успев сморозить очередную глупость. Я, чуть нахмурившись, продолжала вести машину, не реагируя на него. Когда же мы остановились на светофоре, повернулась и сказала:
– Действуя подобным образом, вы лишь усугубляете ситуацию и выставляете себя в еще более глупом виде.
Владимир насупился и покраснел. Было видно, что в глубине души он понимает мою правоту, однако признавать ее во всеуслышание отказывается. Но сохранять уже нарушенное молчание он был не в силах. Обида и гнев его требовали выхода, и выход нашелся в лице сидящей рядом Марианны. Вспомнив, очевидно, что весь этот сыр-бор разгорелся из-за нее, Владимир резко повернулся к невесте и вопросил:
– А ты что молчишь?
– А мне-то что говорить? – удивилась та.
– Что? Ты еще спрашиваешь? – возмутился Владимир. – Почему этот мужик уверял, что тебя знает?
– Ну а что такого? Он же наверняка не первый раз в клубе! – захлопала девушка ресницами.
– Да, только он говорил, что знает тебя с особенной стороны! – подчеркнул Владимир. – Почему он уверял, что… проводил с тобой время? – запнувшись, подобрал он относительно невинную формулировку, потому что, как я поняла, произнести слово «снимал» или еще похлеще у него язык не поворачивался.
– Вова, ну кого ты слушаешь! Он же совершенно пьян был! Он не отдавал себе отчета! Мало ли с кем он меня перепутал? У нас в клубе несколько танцовщиц, и некоторые, знаешь, не такие порядочные, как я! Они себе позволяют проводить ночи с клиентами, хотя это запрещено правилами! Неужели ты во мне сомневаешься? – затараторила Марианна, широко распахивая глаза и одаряя жениха таким невинным взглядом, что столь наивно-восторженный парень наверняка должен был не только поверить, но и почувствовать себя полным козлом за то, что позволил себе такие «необоснованные» подозрения. – Я же так перепугалась за тебя! Я боялась, что он тебя убьет, на помощь кинулась! Я же люблю тебя!
Для усиления эффекта Марианна еще и всхлипнула. Это сработало стопроцентно: Владимир мгновенно ощутил себя последней сволочью и убийцей маленьких детей. В один миг сменив выражение лица на виноватое и сочувствующее, он принялся обнимать Марианну и повторять:
– Прости, ну прости меня! Просто мне невыносимо, когда какой-то урод так о тебе отзывается!
Марианна всхлипнула еще раз и потрогала коленку.
– Ногу вот ушибла, – проговорила она жалобно, и Владимир тут же принялся гладить ее по колену, повторяя слова прощения, заверения в любви и обещания, что больше никогда не позволит себе ничего подобного в отношении своей невесты.