Заложники Солнца

Бачурова Мила

– А ну, марш в смотровую!

Герои дня по одному были пропущены через смотровую. Их скрупулезно обследовали. Взвесили – Кирилл открыл от изумления рот, увидев, что стрелка весов, в Бункере едва дотягивавшая до шестидесяти, уверенно перевалила за семьдесят – заглянули в глаза и горла, простучали локти с коленями и прослушали грудные клетки. Джеку обработали рану. Рэдрик с Кириллом к тому времени уже лежали в кроватях.

– Значит, слушайте внимательно, – непререкаемым тоном заявила Галина Федоровна, убедившись, что Джек тоже улегся

и всем своим видом изображает смирение. – Лечение вам назначаю такое… – Она помедлила и вдруг грозно рявкнула: – Кушать и спать! Понятно?

В первый момент бойцы от неожиданности обалдели. Потом Джек расплылся в широкой улыбке:

– От это я понимаю, больница! Всю жизнь бы так лечился! – Приподнявшись на локте, заговорщически подмигнул Галине Федоровне. – А можно, коль пошла такая пьянка, еще самогона и девочек? Чтобы уж до полного выздоровления?

– Еще не хватало! Кушать и спать. И никаких нервных возбудителей - включая девочек… Курите?

– Не-ет! – Джек даже руками замахал от удивления. – Что вы, доктор?! Это ж вредно.

– Врешь, – уверенно отмела Галина Федоровна. – Лиза! Проверь их одежду, курево – мне на стол. Сейчас обед принесут, потом дашь молока с медом, чтобы лучше спалось… И все! На бочок – и баиньки! Понятно? – Она грозно обводила глазами пациентов.

Даже у Джека не нашлось, что ответить.

– Ну вот, другое дело. Отдыхайте, – милостиво разрешила Галина Федоровна.

И, покачивая спасательными кругами, выплыла за дверь. Лиза немедленно – следом. Кирилл ей и слова сказать не успел.

– Крутая тетка! – откидываясь на подушку, восхитился Джек. – «На бочок – и баиньки»… Зашибись – лечение! У нас режим: поели – лежим! – И расхохотался.

– А че, пацаны, – отсмеявшись, решил Рэд. – Когда еще так свезет? Этак в натуре дохлого вылечить можно. – С наслаждением потянувшись, заложил за голову руки.

Никто из пациентов, и даже Лиза, не видел, как Галина Федоровна всхлипывала в соседней палате. Там отлеживался после приступа Андрей Юрьевич. С «Галчиком» они дружили еще с молодости.

– Ты бы видел этих мальчиков, Андрюша… До чего израненные! И ожоги, и пулевые, и осколочные – хоть в медицинский справочник. Что ж им вынести-то пришлось! А главное, понимаешь, – им как так и надо это все! Ну, ожоги. Ну, ранение… Когда я взялась ладони зеленкой мазать – все в порезах, говорят, крючками рыболовными ободрали – смотрели, как на дурочку. На фиг, говорят, надо, медикаменты переводить? И сейчас, слышишь, как хохочут… – Из-за стенки донесся дружный молодой смех. – А этот красавчик, у которого воронка на плече такая, что смотреть страшно – громче всех.

– Так не плачут ведь. – Андрей Юрьевич погладил подругу по вздрагивающей руке. – Не то что некоторые медработники.

– Шутишь все…

Галина Федоровна высморкалась.

– Скажи. А ты, и правда, веришь… что вакцину создадут?

Андрей ответил сразу, убежденно и не задумываясь:

– Я верю, что к этому нужно стремиться.

Что нельзя опускать руки и жить последним днем! Ты посмотри, Галчик, что вокруг творится. Уроды совсем распоясались, ничего уже не боятся. Вспомни: ни мы в Омске, ни Борис у нас уж сколько лет не были. Пробовали – и, поджав хвост, назад бежали. Знать не знали, что он состав этот новый придумал, для плащей. Что таблетки сердечные довел до ума… Только эти сумасшедшие пацаны и сумели прорваться. И то, рассказывали, в каждом поселке уроды на них набрасывались, как с цепи сорвавшись, с боем прорываться пришлось. Такое… отчаяние обреченных наступает, понимаешь?

– Жить осталось недолго, уроды это чувствуют и стремятся насладиться хотя бы последними днями? Ты это хочешь сказать?

– Именно. Уродов уже не пугает возможная смерть, они играют ва-банк. Кто-то гибнет, а кто-то и джек-пот срывает. Получает еду, оружие, лекарства… И таких, желающих сорвать джек-пот, с каждым днем все больше. Страшно думать, как пацаны назад пробираться будут… Галчик, я поеду с ними.

Галина Федоровна в испуге отшатнулась.

– Андрей… Ты с ума сошел?! Ты же едва от приступа оправился!

Но знала друга достаточно давно, чтобы понимать: от решения тот не отступится.

Рэдрик, узнав, что Андрей Юрьевич собрался ехать в Омск, упирался до последнего:

– Дядя, тебе жить надоело?! Ты ж чуть не сдох прям у нас на руках – забыл, что ли? Ты ведь даже стрелять не умеешь!

– А я стрелять и не буду. – Выкрики Рэда разбивались о спокойное, но очень решительное добродушие. – Я вам платформу толкать помогу и за рычаги дергать. Вчетвером-то, как ни крути, сподручней. И руки, опять же, освобожу – тому, кто стрелять умеет.

Рэд угрюмо промолчал.

– В конце концов, проявите уважение к принимающей стороне! Разрешите воспользоваться, так сказать, транспортным средством. Не поверите, сколько всего за эти годы накопилось, о чем с Борисом потолковать хочется.

– И что? Кроме тебя, толковать некому? Помоложе-то?

– У тех, кто помоложе, и тут дел полно, – отрезал Андрей Юрьевич. – А с моими любая баба справится. И потом, я ведь к Борису не навсегда собрался. Ребята за мной приедут. Думаете, вы одни на весь мир такие лихие? Дрезину наши умельцы осмотрели, сказали, что через месяц-два такую же слепят. Вот и повод будет из поселка вырваться.

Присланные Валерием деловитые парни в спецовках удалили с дрезины ржавчину, тщательно смазали. Ободрали с бортов лохмотья дерматина, укрепили железом.

Джек ходил вокруг и восторженно прищелкивал языком. По его мнению, теперь на этаком «звездолете» можно гнать «хоть в Америку». Представление о географии адапты имели крайне смутное, и морочить Джеку голову рассказом о том, что Америка находится на другом континенте, Кирилл не стал.

Он боялся, что Лиза на проводах начнет плакать, но девушка держалась стойко.