Заложники
Шрифт:
«На экстравагантность бьет, сучара!» - тут же рассудил Михаил и с игривостью улыбнулся.
– Привет, Толик! А я вот мимо бежал, решил заскочить.
– Михаил плюхнулся в гостевое кресло, чуть поерзал, устраиваясь удобнее.
– Мы знакомы?
– Кузьменко поправил на носу очки, внимательнее пригляделся к внезапному посетителю.
– А как же! Кто Танечку-то к тебе присылал? Понравилась девочка? То-то!
– Мишаня погрозил пальцем.
– Ишь проказник плешивый!
– Извините, честно говоря, не очень припоминаю…
– Да ладно придуриваться! Неужели Таньку
Кузьменко смущенно прикашлянул:
– Кажется, что-то такое отдаленно…
– Бывает! Все мы нынче склерозом маемся. И то верно, - каждую помнить - памяти не хватит.
– Михаил подался вперед, оперся о стол.
– Слыхал, что юги-то вытворяют? Всего год прошел, как их утюжили «томагавками», а они уже и забыли. Хвостиком виляют, в НАТО просятся. Правильно ты их тогда материл.
– Это вы к чему?
– Да к тому, что мельчают братья-сербы. Считай, только на нас, славян, одна надежда. Одна беда, что мало нас становится. С каждым годом. Прямо хоть в доноры иди, верно?
– Мишаня подмигнул психологу.
– Не совсем понимаю, о чем вы говорите…
– Ты шнурка-то не разыгрывай! Мы ведь знаем, чем ты тут занимаешься. Поголовье славян восстанавливаешь? Или наоборот? Чего примолк-то? Застеснялся? Зря. Я ведь тоже мужик. Честно сказать, немного даже тебе завидую. Ты и в школе был неказистым, и сейчас - ни уха ни рыла, а вон каким успехом у баб пользуешься. Небось уже со счету сбился? Или ты их вовсе не считаешь? По глазам вижу, что не считаешь. А у меня, Кузя, в год, может, с одной или двумя всего-то и выходит познакомиться.
– То есть вы хотите сказать, что ваша проблема - неумение знакомиться?
– Моя проблема - ты, Кузя, - выдохнул Михаил.
– А про зависть - это я так, к слову сказал. Какая там зависть! Ты, конечно, каждый день новеньких дерешь, но это ведь не завоевание. Нет, Кузя! Ты просто пользуешься служебным положением. Самым паскудным образом. А на то, чтобы подойти так запросто на улице, завести разговор - на это тебя, думаю, не хватит. Кстати, где ты их обихаживаешь?
– Мишаня огляделся. В кабинете, кроме огромного двухтумбового стола и телевизора с видеомагнитофоном, мебели было немного - узенькая, более похожая на лавку кушеточка, шкаф с застекленными дверцами и пара пластиковых табуретов.
– Неужели на кушетке? Или прямо на столе?
– Я попросил бы вас!…
– Что?! Может, еще и фотографии показать? Или видеофильм продемонстрировать? К слову сказать, ты там - главный персонаж. Вот я и толкую: хорошо, мол, брат Кузя устроился. Окучиваешь дамочек почем зря, и они же, бедные, тебе за это денежки несут в клювиках.
– Это что, шантаж?
– Считай, что да. А посему предлагаю вполне достойный бартер: ты нам выдаешь козликов, которым сливаешь информацию о блондинках и одиноких курочках, мы в свою очередь милостиво уничтожаем видеоматериалы.
– У вас нет никаких видеоматериалов!
– дрожащим голосом произнес Кузьменко.
– Есть, браток. Еще какие! Честно сказать, даже думал переписать себе на память копию.
Но увы, кажется, Анатолий Самуилович действительно начинал приходить
– Вы не могли ничего снять, потому что и снимать было нечего!
– твердо заявил он.
– Да вы и не видели ничего, иначе не стали бы спрашивать про кушетку со столом.
– Ну, положим, сам я действительно не видел, но мои друзья… - Мишаня не договорил. За спиной скрипнула дверь, и, обернувшись, он увидел давешнего секьюрити. Значит, успел-таки нажать господин психолог нужную кнопочку! И вроде смотрел на него в оба, и за ручонками приглядывал, а все равно не
уследил!…
– Какие-то проблемы?
– басом прогудел охранник.
– Вот товарищ забыл, где у нас выход, - кивнул на «кандагаровца» Кузьменко.
– Да ты что, Кузя!
– Изображая огорчение, Михаил быстро вскочил.
– Ну, не хочешь пива, не надо. Я же тебя не заставляю.
– Давай, давай, сявка, шевели помидорами!
– Чугунной рукой секьюрити ухватил непрошеного гостя за шиворот, потянул на выход.
– Иду, браток. Конечно иду… - Мишаня сделал пару покорных шажков к двери и вдруг, вертко изогнувшись телом, вонзил локоть в живот охраннику. Тут же без паузы послал левый кулак в близкую челюсть. Сработал излюбленным боковым, как некогда на ринге. Клацнув зубами, секьюрити сполз на пол. Оправив на себе куртку, Михаил вернулся к Кузьменко, хозяйски оперся о стол.
– Вот так, мил человек, и то же самое сделаю с любым, кто сюда войдет. А для тебя еще раз повторяю: предлагаю меняться баш на баш. Ты нам - своих связных, мы тебе - свободу и жизнь.
– Я ничего не знаю ни о каких связных!
– визгливо прокричал Анатолий Самуилович.
– Нишкни, гнида!
– Мишаня резко поднял руку, выразительно растопырил пятерню. В свое время этот жест очень помогал ему в общении с дворовой шпаной, сработал он и сейчас.
Умолкнув, Кузьменко вновь побледнел, даже шею по-черепашьи втянул в плечики.
– Вот так, Кузя! И очень прошу тебя, не дергайся.
– Михаил шагнул ближе. Я ведь и в лоб могу засветить. Так, что поднимешься только через пару недель. И никакой секьюрити уже не поможет. А блажить бессмысленно. Вон и дверь у тебя, как я погляжу, плотная, с обивочкой. Сам небось распорядился такую поставить.
– Что вам нужно?
– пролепетал психотерапевт.
– Я, кажется, уже объяснил.
– Мишаня словно бы невзначай развел полы куртки, позволяя хозяину кабинета рассмотреть кобуру с «макаровым».
– Ты сдаешь нам козлов, охотящихся на одиноких дамочек, мы же, так и быть, зачтем это как жест доброй воли.
– Кто - вы?
– А вот этого тебе лучше не знать. Достаточно того, что ты уже понимаешь, насколько серьезные люди решили вступить с тобой в сотрудничество. Шутить мы не любим, на попытки подкупа реагируем крайне резко.
Продолжая смотреть психологу в лицо, Мишаня ладонью правой руки огладил полировку стола, а левой незаметно вдавил в нижнюю часть столешницы шипастый жучок. По идее такой же воткнуть бы еще в пиджак этому сморчку, да не было лишнего микрофона. Не настолько были богаты «кандагаровцы», чтобы разбрасываться столь дорогостоящей электроникой.