Заложники
Шрифт:
— Тут ещё одна фишка, — сказал Азат, — крепость — двенадцатый век, авиацию применять сложно. Если сравняем крепость с землёй, подымет вой международная общественность.
— Это они умеют делать, — сказал Соколов, — им палец в рот не клади. Тут что — то надо придумать другое.
— У меня есть предложение, — заявил Азат, — удар нанести точечной бомбардировкой. Я постараюсь разведать, где находятся склады, штаб, живая сила, и по ним нанести удары, не разрушая всей крепости.
— Хорошо, — сказал Соколов, — я в ваше распоряжения дам вертолеты, а вы с борта наведёте их на цель.
— Но в начале надо
— Безусловно, — отозвался Азат, — иначе нет смысла всей этой затее.
— Сегодня я звонил генералу Каменщикову, — сказал маршал, — поблагодарил за умелую работу его офицеров. Он пообещал мне после освобождения заложников ходатайствовать перед Юрием Владимировичем о поощрении вас: Хаджаеву — досрочно полковника, а Ромашову — генеральскую должность.
— Спасибо, товарищ маршал, — сказал Ромашов. — Только мало времени Вы нам дали, трое суток пролетят быстро.
— Да, я вас понимаю, — маршал встал из — за стола, и все последовали его примеру, — не смею Вас задерживать. Если вам будет нужна помощь, звоните, мне или порученцу. А тебя, сынок, прошу, не рискуй, — маршал взял Азата за плечи, — лучше мы разбомбим эту крепость, и пусть заграница на нас брызжет слюной, но останься живой.
На виллу ехали в приподнятом настроении. Ромашов управлял машиной и мурлыкал под нос песню: «мы друзей за ошибки прощали, лишь измену простить не могли». Азат закрыл глаза и расслабился. Он заметил, что в таком состоянии он давно не был, напряженный ритм войны не давал передышки. Те ночные часы, что он проводил с Фатимой, безусловно, были прекрасными, но это было совсем другое, не то, что сейчас.
— О….! Старичок, молодая жена утомила? — пошутил Ромашов, — на ходу засыпаешь.
— А что, заметно? — отозвался Азат, не открывая глаза. — На лбу как бы не написано.
— А то, нет? — Ромашов, шутя, толкнул Азата в плечо. — Сразу видно женатый мужчина: рубашечка, брючки отутюжены, выбрит, парфюмом благоухает. Молодец Бурха, хорошую тебе «легенду» подобрал.
— Я тебе как другу хочу сказать, — Азат открыл глаза, — я хочу Фатиму в законные жёны взять. Как ты думаешь, сильно я их напугаю?
— Трудно сказать, — Ромашов посмотрел на Азата, — если генералам будет нужна по легенде такая семья — то ничего. А так могут хай поднять. Да чего ты должен на цыпочках перед ними стоять? Пошли они в задницу. Выдадим ей документы и отправим в Союз. У Бурхи окна есть: можем нелегально переправить через границу, а там она за таджичку сойдёт. У меня друзья есть, такую ксиву сделают, что ни одна собака не подкопается.
Там же знаешь, сколько придурков в Москве сидит, могут и крест на карьере поставить. Я случай тебе один расскажу. Мы как — то поехали с Бурхой к нашей границе, полный багажник оружия. Там повстречались с оперативниками. Они, как полагается, нам стол накрыли, выпили изрядно. Показалось мало. А где водку взять? Тут Бурха и говорит: «поехали в СССР, водки возьмём». Пьяным то, что — море по колено. Сказано — сделано. Доехали мы до границы, какая то глухомань, афганец поднял шлагбаум и мы на той стороне. С нашей стороны никого, даже шлагбаума нет. Вот тебе и железный занавес, только в крупную ячейку. Заехали в магазин купили, ящик водки. Тут я взял инициативу. Поехали, говорю, у меня по близости дружок в райцентре в начальниках томится.
Подъехали к вилле, во дворе стояла машина.
— Вот и Бурха приехал, — сказал Ромашов, — наверное, тоже захотел лично тебя поблагодарить.
Бурха шел навстречу и улыбался. По его лицу было видно, что этот человек уже давно не знал отдыха. За то время, что они не виделись с Азатом, его голова, казалось, ещё больше поседела, щёки слегка впали, а под глазами появились мешки. Он поймал на своем лице взгляд Азата, и угадал его мысль.
— Да, да, вы правы, в тридцать пять лет так ужасно выглядеть.
— Отдыхать надо, — прервал его Ромашов, — вот заложников найдём и сюда на три дня.
— Нет, я лучше в Ленинград поеду, — Бурха улыбнулся Ромашову, — если не станешь возражать. Дочку давно не видел.
Бурха поздоровался с Ромашовым и Азатом за руку. В саду сели за стол, Фатима принесла им чай.
— Ну и задачу ты задал моим офицерам, — сказал Бурха, отпивая чай из пиалы. — До сих пор ломают голову, кто же уничтожил банду Касыма. За бумаги — спасибо. Мы уже сегодня с рассвета первые аресты сделали. Мне вчера их Серж завёз, я так увлёкся — всю ночь изучал. Толком и спать не ложился, на диване часик вздремнул, поэтому и вид как у столетнего деда.
Стали вести разговор о заложниках и о возможных вариантах их освобождения.
— Я решил их у Халеса выкупить, — заявил Бурха, — думаю вызвать его на переговоры.
— Ты учти, — ответил Ромашов, — переговоры будут совсем другие: теперь он станет диктовать условия.
— Да и времени у нас мало, — дополнил Азат, — маршал нам отпустил всего три дня. Я думаю, мне надо предложить им деньги по известной вам легенде. Пусть примитивно, ну и что. Халес передо мной в долгу, и я думаю, он не заломит большую цену. Только как их незаметно вывезти? Не хотелось бы раскрываться. Понимаете, людей много: солдаты, машины. Шаик сразу поймет кто такой Азат.
— Километрах в трёх от базы, — сказал Бурха, — есть площадка, там вертолёты сажают. Я сам на вертолёте пару раз садился, приедешь, разведай возможные пути подхода. Вечером приведёшь заложников, а я пришлю вертолёт — вот и вся конспирация. О готовности сообщишь шифровкой. Завтра пошли Фатиму, пусть пройдет по горам, может там они их прячут.
— Кстати, о ней, — заметил Ромашов и взглянул, улыбаясь на Бурху, — ты не против, если мы её у тебя заберём.
— Это куда же? — отозвался Бурха, протягивая руку за чайником.
— Как это куда? — Ромашов, улыбаясь, подмигнул Азату, — В Союз. Ты, что до сих пор ничего не понял?
— Я давно понял, — сказал Бурха, — как только Азат зашёл в это здание. А она согласна?
— Ещё не спрашивал, — ответил Азат.
— Я буду только рад, — сказал Бурха, — хоть одну женщину в Афганистане сделаю счастливой. Фатима! Фатима! — закричал он, — подойди к нам, пожалуйста.
Фатима подошла к столу в ожидании, что гости чего — то попросят.
— Тут вот какое дело, — заявил Бурха, — я знаю, что у тебя из родственников остался один Умар, но он ещё мальчишка. Выходит, я являюсь твоим опекуном.