Замечания о нравственной философии Владимира Сергеевича Соловьева
Шрифт:
4.
"Совершенство Добра окончательно определяется как нераздельная организация триединой любви."
Всякая организация - лишь инструмент достижения совершенства, но не может быть его вместилищем.
Художнику для создания гармонии необходимы краски и кисти, которые сами, какие бы прекрасные произведения ими не делались, в себе не способны иметь и капли совершенства.
Само существо понятия "организация" не соответствует аналогичному существу понятия "совершенство". Факт наличия первой предполагает предшествующий ему акт организовывания, которому в
Бог для нас - это всегда нечто предельное, окончательное. Если Оно, не обладает абсолютным совершенством, то теряется вообще смысл существования такого понятия.
А раз совершенства пока еще нет и оно грядет, значит и Бог также лишь в перспективе, и не Он, получается, нас создал, а мы над Ним в данный момент стараемся.
5.
"Наша физическая, а потом нравственно-политическая жалость к людям становится духовною любовью к ним, или уравнением в любви."
Всякое уравнение предусматривает наличие двух уравниваемых элементов. В этом случае мы ограничиваемся только той степенью любви, которую хотели бы видеть по отношению к себе.
Духовная же любовь основана как раз на неравенстве, но в чужую пользу, на уничтожении себя в качестве одного из элементов уравнения. Она есть ликвидация собственной потребности в любви.
6.
"Когда... всеобщее оправдание добра, то есть распространение его на все жизненные отношения, станет на деле, исторически ясным всякому уму, тогда для каждого единичного лица останется только практический вопрос воли: принять для себя такой совершенный нравственный смысл жизни или отвергнуть его."
Даже, когда вовне исторически присутствует добро, распространенное на все жизненные отношения, пусть существенным множеством, но других людей, оправдание его никогда не станет ясным конкретному уму того, кто к этому множеству не принадлежит, если он предварительно не сделал для себя выбора относительно нравственного смысла жизни.
Вынуждает к этому голос абсолютного бессознательного формирующего фактора. Принятие внутреннего глубинного решения всегда предшествует оправданию добра в уме, а не следует за ним.
Духовные истины не становятся никому очевидны исторически. Процесс их прояснения сугубо индивидуален. И уже в свою очередь совокупность индивидуальных ясностей рождает исторические явления. Последние, хотя могут поддерживать и способствовать духовному росту каждого, но не являются его отправной точкой.
7.
"Если нравственный смысл жизни сводится в сущности к всесторонней борьбе и торжеству добра над злом, то возникает вечный вопрос: откуда же само это зло? Если оно из добра, то не есть ли борьба с ним недоразумение, если же оно имеет свое начало помимо добра, то каким образом добро может быть безусловным, имея вне себя условие для своего осуществления? Если же оно не безусловно, то в чем же его коренное преимущество и окончательное ручательство его торжества над
Если добро и зло борются, значит они соизмеримы, находятся как бы на одном уровне, и к ним можно применять одинаковые критерии оценки. Если мы задаемся вопросом: "откуда зло?", правомерно поставить и вопрос: "откуда добро?".
Из предположения, что оба они откуда-то произошли, следует, что ни добро, ни зло не имеют своей причины в самих себе, а являются следствием чего-то другого, высшего, которое и есть первопричина.
Концом бытия и целью может быть только его начало и причина. Иначе требовалось бы признать появление в его процессе нового смысла, то есть неполноту первоначального, несовершенство Творца. Обусловленность окончательного итога творения со стороны твари означает право последней произвольно повернуть смысловое направление бытия, фактически - его бессмысленность.
Зависимость движущегося от неподвижного предполагает не ликвидацию движущегося, а лишь наличие во всех его элементах, помимо уникальных частностей, единого общего содержания. В случае же зависимости обратной каждое новое состояние движущегося дополняло бы неподвижное и принуждало к изменению, таким образом лишая его своей основной характеристики. Чтоб ликвидировать неизменное, надо заставить его двигаться, чтоб ликвидировать духовное, надо подчинить его телесному, чувственному, мысленному.
Несовершенный Творец не способен наделить смыслом все явления бытия, поэтому для завершения его работы требуется другой Творец. Из наличия же нескольких творцов вытекает необходимость присутствия кого-то, стоящего над ними. Последний призван бы был заниматься разграничением их творческих обязанностей, определять, достаточно в совокупности их смыла для сотворения бытия целиком, или нужен еще творец. Ясно, что выполнение такой функции невозможно без обладания всем смыслом. Истинный Творец единственен, а значит и совершенен. Множество не до конца совершенных творцов - всегда множество подмастерий.
Итак, добро и зло не первичны, в силу чего не могут быть и окончательны. Следовательно как первое, так и второе, носит характер не смысловой, а инструментальный.
Сделаем разницу между смыслом жизни и процессом жизни. Первый неподвижен, является результатом завершения второго и потому находится за его пределами. Борьба и торжество добра над злом - атрибут процесса. Смыслу же как таковому они не свойственны, так как есть лишь проявления его в жизни, множество комбинаций движущегося, в которых смысл - основа, но не форма.
Однако, если из одного и того же смысла вытекают два противоположных явления, не означает ли это его внутреннюю противоречивость, равноценную отсутствию? Действительно, если корень зла там же, где корень добра, нет ли у него с ним и равного права на существование? Утвердительный ответ на второй вопрос, впрочем, не утверждает их одинакового достоинства.
Добро есть инструмент реализации божественного замысла относительно движущегося мира, зло этой реализации препятствует. Но если Бог - причина и зла, разве Он не хочет, чтоб Его замысел был реализован?