Замена счастью
Шрифт:
Забор семени для анализа везде был одинаковым.
Пациенту выдавали мензурку и отправляли в туалет, где он занимался мастурбацией.
В некоторых клиниках для облегчения процесса имелись плакаты с голыми девицами или затрепанные порножурналы.
У нас вместо натужных фантазий предлагалось стрип-шоу.
Не знаю, как главврач добился разрешения на такие условия для сдачи анализов, но все было организовано всерьез.
Женская консультация, в которой ютился наш центр планирования семьи, занимала цокольный пристрой жилого дома.
Помещение
Внутренняя планировка отличалась свободой и обилием нефункциональной площади. Вереницу кабинетов прерывали просторные рекреации.
Посередине пристроя открывался главный вход, за которым простирался необъятный холл, где были регистратура, гардероб, аптечный киоск и несколько диванов, разделенных кадками с пальмами.
Сейчас все изменилось согласно коммерческим временам.
Рекреации изолировали и сдали под аптеки двум различным сетям – на первый взгляд конкурирующим, на самом деле помогающим друг другу ценовой вариацией препаратов.
Вместо главного сделали два отдельных входа с торцов. Один вел в ЖК, второй – в ЦПС.
Сам наш «центр» состоял из двух помещений.
В одном бывшем гинекологическом кабинете, перегороженном ширмой, располагались регистратура и пункт приема анализов. Во втором посменно принимали два штатных андролога.
Валентина Прокофьевна была одновременно и регистратором и приемщицей. Четвертой в штате числилась Юля.
Эта пустоголовая лупоглазая дура с грехом пополам окончила медучилище. Работа аналитиком в ЦПС – где приходилось всего лишь рассматривать через микроскоп образцы и подсчитывать количество подвижных сперматозоидов в поле зрения – была вершиной ее карьеры.
«***Дуля» не урабатывалась. Анализы у нас принимались три раза в неделю, со вторника по четверг, не больше, чем у восьми человек одновременно.
Консультация, где работали две смены по пять гинекологов, за день пропускала не один десяток женщин – причем не бесплодных супруг, а в основном самых обычных.
Какие-то являлись на профилактический осмотр, какие-то следили за беременностью, но многие приходили с заболеваниями и сдавали мазок на бакпосев.
В отличие от Юли, аналитики из консультации работали целыми днями.
Лабораторией заведовала я – числилась в ЖК, получала доплату от ЦПС.
Для «медицинского стриптиза» приспособили бывший входной холл.
Сначала там все было устроено с предельной дешевизной.
Наружные окна занавесили.
В качестве подиума приспособили несколько старых столов, скрепленных между собой и покрытых бархатными портьерами, лежавшими в кладовой с советских времен. Сооружение получилось чересчур высоким, на него приходилось взбираться со стула.
Кабинки с выходом в узкий коридорчик вдоль стены сбили из тонкого пластика, окошки затянули марлей.
Стоимость
Выступающих главный врач отобрал сам.
Основным условием кастинга являлось то, чтобы исполнительница принадлежала к внутреннему персоналу, не имеющему контактов с пациентами.
У Валентины Прокофьевны были красивые гладкие бедра и большая грудь.
Возможно, и ей хотелось забыть о семье, потрясти телом перед чужими мужчинами. Но регистраторшу все видели, ее участие превратило бы наш «центр» в подобие публичного дома.
В результате «стриптизерш» отобралось три.
Кроме меня, имеющей дело только с аналитиками, на подиум допустили Юлю-Дулю, безвылазную из лаборатории, и медстатистика Ирину, которую знали в лицо даже не все в самой ЖК.
Все-таки Юля и я выступали в масках. Ирина не опасалась ничего и выходила на стриптиз с открытым лицом.
Мы работали по графику: я в среду, Ирина во вторник, Юля – в четверг.
Нововведение стало окупаться с первых дней.
Наш город был огромным, но невероятно убогим. Тут не имелось не только стриптиз-шоу, но даже ни одного приличного ночного клуба.
Прошло немного времени и у главного появились средства на усовершенствование зала.
Новый подиум заказали у столяра, сделали низким, снабдили ступеньками, обили толстым ковролином.
Кабинки тоже заменили, устроили звукоизоляцию, а вместо узких щелей с марлей вставили большие окна из одностороннего зеркала, позволяющего все видеть изнутри, но не пропускающего взгляд снаружи.
Принимать на анализы стали и без направления, не все мужчины приходили за результатами.
Наш ЦПС сделался городским стриптиз-клубом, хоть и с весьма ограниченным репертуаром.
Сеанс длился минут пять, по длине музыкальной композиции. Не успевшие управиться были вынуждены завершать с помощью фантазий в вонючей тесноте кабинки.
Но поток желающих не иссяк даже после утроения цены за услугу.
Появились постоянные клиенты, среди которых главным стал Н.Н.Петровцев, приходящий каждую среду поглядеть конкретно на меня.
6
За стриптиз нам приплачивали – так немного, что о суммах не стоило говорить.
Я пошла на подиум из злорадства.
После ряда жизненных коллизий я стала гораздо хуже относиться к мужчинам.
И мне было очень приятно дразнить их своим обнаженным, но недосягаемым телом.
Я разработала программу выступления.
В чем бы ни выходила на подиум, в конце концов я всегда раздевалась догола.
Иногда я оставляла чулки, иногда снимала и их – медленно, бросая по очереди в сторону кабинок, чтобы каждый из пациентов полагал, что это делается конкретно для него.
Сегодня я работала по простой программе.