Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
Шрифт:
Я сказал, что нет и что давно хочу там побывать. “Ну вот и отлично, – обрадовался Вова. – Первого мая полетишь туда со мной?”
Драматург, режиссер и телеведущая Дуня Смирнова обладает способностью четко и лаконично формулировать свои мысли, которые, в свою очередь, являются результатом довольно тонких наблюдений. Как-то Дуня заметила: “У Бильжо низкий порог отказа…” Сказала как отрезала.
Почему я, будучи психиатром и зная про себя много, не мог понять такой простой
Утром 1 мая 2002 года я прибыл в аэропорт “Мячково”. Все участники экспедиции находились в приподнятом настроении с элементами эйфории, явно произрастающей из чувства страха. Вова был серьезен. Ведь он будет за штурвалом. Слава богу, с инструктором. Мы несколько часов томились в ожидании разрешения на вылет. И когда я уже надеялся на то, что мы не полетим, и тайно радовался этому, – разрешение дали.
“Сань, давай с нами. Ты в Великом Устюге был?” – это наш инструктор спрашивает другого летчика. “Нет, – отвечает Саня в тренировочных штанах и домашних тапочках без задников. – Да у меня и вещей с собой никаких нет, и вечером в гости надо идти с женой”. – “Да ладно… Щетку зубную там купишь. Полетели”. Саня набирает по мобильному номер: “Тань, тут такие дела, короче, я должен лететь в Великий Устюг. В гости одна сходи. Буду дня через два-три. Ну, давай, целую”. – “Серега, а ты? Бери Зинку”. (Зинка – жена Сереги, стоит тут же, рядом.) Серега – бортмеханик. “Полетели!” – “А че? Полетели”.
Эти трое приняли решение лететь в другой город за считаные минуты.
Настоящий летчик должен быстро принимать решение. Три человека вообще без багажа и в домашних тапочках влезли в самолет. Мы загрузили свои вещи. Взяли много вина, чтобы было весело лететь и что пить в Великом Устюге. Не водку же?!
А в самолете выпили. И не раз. Потом бортмеханик говорит: “Я забыл вас на земле предупредить, что в самолете нет уборной”. А мы уже в воздухе, и высоко. Короче говоря, писали в бутылочку из-под только что выпитого вина. Таким образом и определяли, как работают у нас почки. Писать в бутылочку было нелегко. А что делать?
“Андрюха, хочешь порулить?” – вдруг неожиданно спрашивает меня Вова. И я сел за штурвал самолета.
Конечно, все делал инструктор, а я только подчинялся ему и не сопротивлялся. Главное, не сопротивляться. Никакой инициативы. Я сидел в наушниках и слышал все переговоры. Может быть, тогда, ненадолго, я захотел быть летчиком. Ненадолго. Я отлично понимал, что это занятие не для меня. Надо же реально оценивать свои возможности. Вот смог бы я, например, без вещей и в домашних, без задников, тапочках улететь в другой город, буквально на Север? Нет, не смог бы. Вот об этом-то и речь.
Я очень недолго хотел быть хирургом, потом понял – не мое, потому что и в хирургии надо быстро принимать решение. А я бы долго взвешивал все “за” и “против”. Резать или не резать? Мучился бы до тех пор, пока резать было бы уже поздно. “Семь раз отмерь, один – отрежь” – это про меня, но не про хирурга. В общем, налюбовавшись облаками, я передал штурвал Вове, и вскоре он аккуратненько посадил самолет в аэропорту города Великий Устюг.
Великий
Добились своего!
А что это старинный город с десятками церквей, с единственным уцелевшим резным иконостасом Троицкого собора Троице-Гледенского монастыря; с широкой, могучей уже Северной Двиной, образующейся здесь же от слияния рек Юг (устье Юга – Устюг) и Сухона, вроде как и не важно.
Город этот с историей большой (и Хабаров отсюда, и Дежнев отсюда), и красивый, и сохранился хорошо, так как далеко от железных дорог.
“Вот родина Деда Мороза – это да! Это интересно! Это стоит посмотреть”.
А вот водка “От Деда Мороза” – это сувенир.
“Вотчина Деда Мороза – это мощно!” А мы туда не поехали. Нам сразу предложили начать знакомство с этой “вотчины”. Но мы отказались, и на нас как на дураков посмотрели: мол, а зачем тогда приехали?
Устюжане – народ предельно добрый, я бы даже сказал – наивный. Диалект ярко выраженный, певучий такой, что заслушаешься.
В ресторан – заказывать банкет – отправили меня. Как в некотором роде знатока северной кухни. А в ресторане в меню какая-то ерунда – якобы европейская кухня. Я стал спрашивать, а где же шаньги, морошка, латка, грузди, наконец? “Дык, нет ничего. Повар-то, дык, отдыхает. Дома, дык. Дома, дык, все это есть. А в ресторане, дык, нетути”. Я стал говорить, что мы из Москвы прилетели специально, чтобы кухни северной попробовать. В общем, запел. Наконец получил ответ: “Дык, мы попробуем, приходите”.
Вечером стол ломился: грузди, большие, голубоватые на разрезе; шанежки с картошкой-да, брусникой-да, черникой-да. “Дык, из дома принесли все. Дома-да сготовили, дык, и принесли”. Да тут уж и водочка пошла – куда без нее? Не закусывать же все эти яства вином французским? Представляете, на столе грузди, а вы вино французское пьете? Глупо, дык.
Улицы в Великом Устюге широкие, как проспекты. Народу мало, все уехали на другой берег Северной Двины, где у устюжан дачи. Нам захотелось прокатиться по Двине на пароходе. Мы пошли вдоль берега и увидели маленький пароходик, что большая редкость, так как судоремонтный завод был уничтожен, ровно как и флот. А ведь ходили по северным рекам суда, и сколько! Это же был единственный вид транспорта. Вообще грустная эта тема. Ну ее, эту тему, в баню!
Видим девушку, стоящую у пароходика. “А где капитан?” – спрашиваем. “Дык, в бане парится… А че надоте?” – “На пароходе хотим покататься”. – “Дык, покатаем…”