Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора
Шрифт:
Во втором классе учительница пения посоветовала моим родителям отвести меня к врачу. “У мальчика очень толстый голос”, – встревоженно сообщила она
Но накануне концерта, вытаскивая из ранца книжку “Наш Ильич” Бонч-Бруевича, я задел мягкой обложкой за крючочек ранца. И линия разрыва прошла прямо через улыбающееся лицо дедушки Ленина, делающего ручкой всем последующим поколениям “Привет!”. А книжка была школьная. Очень толстая, с крупными, ярко накрашенными губами – граммов на триста, учительница вызвала моих родителей в школу и лишила меня этой самой роли Петушка.
Эту роль отдали другому мальчику. Тоже Андрюше.
Я ненавидел учительницу, Петушка, Ленина и другого мальчика Андрюшу.
Так я столкнулся с первой в своей жизни несправедливостью, глупостью и политическими репрессиями.
А песню эту пел и мой сын. И мой внук. И каждый раз я вспоминал эту историю.
Моя одноклассница Ира Ступина какое-то время жила в Венгрии и из Венгрии прислала мне два письма. В письмах были вложены фотографии “Битлов”.
Спустя годы я узнал, что эти маленькие открыточки – вкладыши из коробочек с жевательной резинкой.
Я был тогда счастлив.
На школьной парте, за которой я сидел, кто-то нарисовал портреты ливерпульской четверки. Нарисовал здорово.
“Битлз” я слушал все старшие классы.
Создавали интим так: выключали свет и зажигали ароматические свечи. И включали “Битлов”. “Yesterday”, “Mishelle” и “You never give me your money”. Ничего романтично-эротичнее для меня еще не написано.
Я хотел пригласить ее на танец. Но сердце билось с такой скоростью и с такой частотой, что невозможно было отделить один удар от другого. Один сплошной удар. Ноги не двигались. Щеки горели.
На выпускном вечере под “Yesterday” я все-таки с ней станцевал.
Это был мой первый танец с девушкой. Под “Yesterday”.
Когда я посмотрел фильм Питера Гринуэя “Контракт рисовальщика”, я был поражен музыкой оттуда. Так я узнал о существовании минимализма в музыке и имя Майка Наймана. Как-то мне позвонили и спросили, не откажусь ли я нарисовать несколько портретов для оперы Майка Наймана “Человек, который принял свою жену за шляпу”. Эту оперу ставили в рождающемся тогда “Маленьком мировом театре”. Я с радостью согласился. Я нарисовал портреты Черчилля, Гитлера, Сталина, Эйнштейна и неизвестного мне тогда человека по фамилии Шнобель. Увеличенные портреты должны были появляться
На премьеру в Москву приехал сам Майк Найман.
Небольшой компанией потом мы поехали обмывать успех в клуб “Петрович”. Не успели мы сесть за стол и выпить по первой рюмке, как у кого-то родилась безумная идея. Мол, а пускай Найман что-нибудь нам сыграет. Найман согласился с ходу. Он не то что не капризничал, а был даже очень рад этому предложению.
А времени было 00 часов. А зал полон. И все изрядно пьяны. Мы с Артемием Троицким вышли на сцену и сообщили пьяной публике, что в гостях у нас случайно находится великий композитор современности. Зал притих, но не сильно. Скорее, увидев Троицкого. И, возможно, меня.
Музыканты нехотя уступили сцену и свой органчик. Найман поставил на органчик граненый стакан, до краев наполненный водкой, и стал играть. Играл он почти час… В полной тишине. До сих пор я не могу понять, что произошло с публикой. Никто не то что не разговаривал – не пил и не ел.
К концу выступления стакан композитора был пуст. А пьяный зал рукоплескал не пьяному Майклу Найману.
Несколько лет тому назад я стал патологически много слушать классическую музыку. Я стал патологически много тратить денег на покупку дисков. О классической музыке я стал довольно много читать. Это было явно болезненное состояние. Как психиатр, сейчас я это отлично понимаю.
И вот в этот период своей патологической страсти к классической музыке зимой я тяжело заболел гриппом. Очень тяжело. Температура была сорок градусов. Я был в полубредовом состоянии.
И вот как-то вечером приходит ко мне в гости Святослав Теофилович Рихтер. Не снимая своего длинного пальто, он сел на краешек дивана, на котором я лежал, и мы долго с ним говорили о музыке. Точнее, он мне о музыке рассказывал. И мне так было приятно его слушать, и так мне было хорошо и спокойно. Спокойно и хорошо.
Утром следующего дня я чувствовал себя значительно лучше.
Спустя некоторое время я посмотрел блестящий двухсерийный документальный фильм о Рихтере. И меня не покидало ощущение, что все, что он говорил в этом фильме, я уже слышал. Все это он мне уже рассказал.
Рихтер стал мне как-то особенно близок. Независимо от того, что он играет.
Теперь вот жду, когда заболею так еще раз. Может быть, он опять зайдет ко мне.
Или Глен Гульд. Вот с кем еще хотелось бы поболтать о музыке.
35 Екатеринбургский коктейль
В Екатеринбург я летел первый раз. Я был в разных уголках земного шара и нашей необъятной Родины. А вот выходил из самолета либо до Урала, либо далеко после – то недолет, то перелет.