Заметки о русском (сборник)
Шрифт:
Старые грунтовые деревенские дороги под вечер жаркого дня пахли ванилью: запах пыли, большую долю которого составлял конский навоз. Теперь это забыто. Только, может быть, один я продолжаю помнить этот запах. Удивительно! А ведь это было таким обычным.
В старой России говорили про роды войск:
Умница в артиллерии,щеголь в кавалерии,пьяница во флоте,а дурак в пехоте.Несомненно, сочинено либо кавалеристом, либо артиллеристом.
Поразительно,
В той же книге Вл. Соловьева есть и такое место (с. 139, примечание): «Только в архитектуре и скульптуре нельзя указать ничего значительного, созданного русскими. Древние наши соборы строились иностранными зодчими; иностранцу же принадлежит единственный (курсив мой. – Д. Л.) высокохудожественный памятник, украшающий новую столицу России (статуя Петра Великого)».
Мифические представления чрезвычайно распространены в отношении прошлого. Ричард III, как известно из источников, был строен и красив. Только спустя много лет после его смерти был пущен слух о том, что он был безобразен и уродлив. Это понадобилось, чтобы сделать более правдоподобным обвинение его в убийстве племянников. Шекспир изобразил его также отвратительным, и теперь каждый знает Ричарда III Шекспира и не знает, каким он был в действительности.
Сейчас против искаженных представлений о наружности человека есть превосходное средство – фотография. Для культуры фотография явилась самым значительным изобретением XIX века. Но как быть с репутациями исторических деятелей? Шекспировские Брут и Гамлет – благородные люди. Однако Данте задолго до Шекспира отправил их в ад – туда же, где Иуда.
«Настоящее – это последний день прошлого». Для Древней Руси так оно и было: «переднее» (начало) и «заднее» (самое последнее во временном ряду). Мы позади, в «обозе» совершавшихся и совершающихся событий. Настоящее – результат, итог прошлого. Поэтому дурное прошлое никогда не может повести к хорошему настоящему, если… если мы не осознаем все ошибки прошлого. Устремляясь в будущее, мы сами станем прошлым. Никакие жертвы и разрушения во имя «прекрасного будущего» недействительны и аморальны.
Мода очень часто бежит за чем-то серьезным, поверхностно отражает какие-то глубинные явления. Сейчас мода на историю: на исторические романы, на мемуары, на Ключевского, Соловьева и Карамзина. Интерес к истории (пусть часто неглубокий) – явление в основе своей очень важное, значительное и нужное для нашего времени. Интерес к истории связан с необходимостью (духовной необходимостью) искать свои корни, ощущать в нашем шатком мире стабильность, прочность, свое
Ощущать себя в истории крайне важно. Этому ощущению в истории помогают памятники культуры и истории. Особую роль играет в этом ощущении исторический облик наших городов, исторический ландшафт, рядовые застройки целых районов.
Ощущению себя в истории помогает литература, искусство, традиции, обычаи.
Недаром дети так тянутся к старым обычаям, любят рассказы о старине. Это здоровый и крайне важный инстинкт.
Ощущать себя наследником прошлого – значит осознавать свою ответственность перед будущим.
Иду с кладбища в Комарове – дорога «не скажу куда» в сосновом лесу. Двое спилили сосну. Неумело пилят дальше – на баланы (по-соловецки – длинные бревна), чтобы можно было увезти сосну домой для топки.
Иду дальше. Дачник везет на финских саночках уже отпиленный балан (той сосны). Навстречу лыжники и весело приветствуют пыхтящего саночника:
«Откуда дровишки?»
«Дачник» (полуответственный работник) мрачно отвечает (не останавливаясь, не задумываясь – буквально «с ходу»):
«Из лесу, вестимо».
В этой сцене все: и сила русской поэзии (она въелась в сознание, служит языком), и пошлость, тяжесть, грусть нашей жизни. Ведь сцена повторяет Некрасова карикатурно. Там, у Некрасова, – мальчик, живой, нравственный, занятый нравственным делом. А здесь – браконьер, «нарушитель», полуответственный работник, дачник, непривычный к труду, занимающийся физическим трудом ради воровства.
На мальчике-то со временем Россия стоять будет. Он отцу помощник, а потом на могилу отца ходить будет, крестьянином будет, Европу накормит. Или солдатом станет.
А этот? Будущего нет. Настоящее – воровство, «дачный уют». Позади кладбища нет – он на «родные могилки» небось не ходит. Печку топит, и то – плохую, сложенную руками халтурщиков.
Красота древнерусской жизни во многом, и прежде всего в самой красоте, в развитии эстетического начала. Человеческий мозг не может не работать. Если он меньше, чем в других странах, занят естественными науками, зато весь быт там, где может, организуется эстетически. Об этом свидетельствуют не только искусства, но и бытовые предметы, находимые археологами. Наши обывательские представления о «некультурности» древнерусской жизни неверны. Прислушайтесь к традиционному фольклору, присмотритесь к сложной обрядности, прочтите свадебные тексты песен, учтите всю истовую вежливость стародавнего поведения. Фильм «Андрей Рублев» основан на обывательских представлениях. Только нищета и бесправие, развившиеся в XV и XVII веках, унизили народ. Крепостное право и деспотизм – вот виновники «некрасиво обнищалого народа».
И все-таки там, где могла, – красота продолжала существовать и в XVI, и в XVII веках. Русский Север, не знавший крепостного права, доказывает мою мысль.
А основная мысль моя в следующем – облегчает творчество устоявшийся уклад, именно он создает «стиль эпохи» – то, что обеспечивает красоту жизни, если можно так выразиться. Все-таки я рискую быть непонятым. Объясню подробнее в какой-либо будущей работе.
Чаадаева стыдно прятать. Те, кто прячут его, очевидно, втайне верят, что в своем отрицании значения России Чаадаев, «может быть, и прав». Неужели не понять, что Чаадаев писал с болью и эту боль за Россию сознательно растравливал в себе, ища возражений. Ему ответила русская историческая наука.