Заметки о современной литературе
Шрифт:
Мне кажется, новая литература — это и есть в основном литература отсутствия. Отсутствуют в ней атрибуты и качества, которые считались самыми важными для старой, прежней, той литературы, и отсутствие это вполне очевидно и даже порой провозглашено, а вот наличие чего-то взамен — не очень ясно и даже сомнительно.
Что главное в этой цепи отсутствия? Прежде всего отсутствие героя.
В «Розе мира» у Даниила Андреева среди разных, с Землей сопряженных пространств, есть и такое особое пространство, такая страна, где живут герои литературных произведений (он называет их «даймоны»).
И тут наступает очередь еще одного, очень важного отсутствия: я имею в виду отсутствие любви к героям (которые, как мы уже говорили, отсутствуют) или, скажем, к действующим лицам, да и вообще, говоря по совести, к людям. Я имею в виду не умиление, не охи и ахи, не сердобольные причитания, не слюни и сопли. Любовь может быть и суровой, и даже жестокой, и ненавидящей. Но она не может быть холодной и равнодушной.
Ну, и конечно, добавит читатель, отсутствие социальности?
А вот этого бы я как раз не сказал. В стране, насквозь пронизанной полем социальных бед и несчастия, ни на собственном саrе, ни на rent-a-car, ни тем более на метро и автобусе от социальности никуда не уедешь. И быть может, читательское мое восприятие не вполне совпадает с авторским намерением, но уж свобода так свобода, ничего не поделаешь… И в сценах каких-нибудь пьяных гонок или, скажем, групповой (не любви, конечно, другое слово…) на роскошных дачах видится мне не меньший социальный заказ, чем в некоторых чисто диссидентских текстах. И я бы еще добавил, что и гиперморализм, действительно, русской литературе свойственный.
Холодно, холодно в этих произведениях, пусто и холодно. И конечно, страшно, но не оттого, что страшна жизнь, в них отраженная, а оттого, что в
Автор или демонстрирует свое изделие или разговаривает с читателем. Изделие в общем случае — вещь полезная и даже, может быть, необходимая, но разговор — органичная потребность души, без него человек существовать не может. Не может — однако же существует. Сегодня в новой литературе господствует изделие. Рынок изделий. Это, можно сказать, одно из наличий, призванных компенсировать все отсутствия. Что еще кроме этого? Видимо, смелость. Можно ведь и отсутствие страха расценить в положительном смысле, как наличие смелости. (Хотя ясно, что не всегда эта формула работает, что, к примеру, отсутствие страха Божьего смелостью все же не назовешь…). Раскованность, снятие любых табу, мат, эротика, физиология… Что касается мата, то вольному воля, бывает к месту, бывает не к месту, но не думаю, что употребление слов, которые у каждого на уме и почти у каждого на языке и которые в прошлом другие авторы не считали нужным или возможным использовать — можно всерьез считать смелостью или, скажем, каким-то творческим актом.
Ну, а эротика — это уж просто смех. Кустарность всех эротических сцен в современной нашей литературе просто поразительна. Кустарность, вымученность, какая-то подростковая самодеятельность… Вспомнишь, что писал-то взрослый дядя (или даже тетя…) — и становится смешно и неловко. Да еще ведь — российская наша претензия на какой-то особый глубокий смысл, на какую-то чуть ли не метафизику… Будто так: чем ближе к телу, тем ближе к душе — принцип, прямо скажем, слишком механистичный, чтобы быть истинным. Нет, здесь все-таки тоже — скорее отсутствие, и даже наличие голых тел мужчин и женщин выступает как отсутствие на них одежды…
Литература должна быть литературой и ничем больше. Что это значит? Если то, что она должна всегда оставаться искусством, — то кто же против? Но если речь идет о направленности, о допустимом круге предметов, то тут уж наоборот — кто согласится?
Сегодня нам предлагают литературу, наличествующую в мире лишь как изделие и отсутствующую как разговор с читателем… Я знаю, без меня найдутся желающие, но так или иначе, я лично отказываюсь. Я уж лучше подожду другой-другой и новой-новой литературы. Даст Бог, мы и до нес доживем — если, конечно, вообще выживем…
На что же нам сегодня надеяться? И чего нам ждать? «Спросишь ты: „А ваше кредо?“ Наше кредо до сих пор — „Задушевная беседа“, развеселый разговор!» [1] Действительно, послала же нам судьба такой подарок — Тимура Кибирова (спасибо Александру Архангельскому за теплые и точные о нем слова [2] )… Дождались, до поэта все-таки дожили — даст Бог, еще доживем до прозаика. Если, конечно, вообще выживем… Но уж это, и верно, вопрос целиком социальный, и не нам, литераторам, его решать. Вот только кому?
1
Строки из поэмы Тимура Кибирова «Послание Л.С.Рубинштиейну».
2
Александр Архангельский. Грядущим гуннам. — «Литературная газета», 1990, 18 сентября.