Шрифт:
Вокзал за спиной. Впереди – высокий холм, на котором среди гущи деревьев возвышаются церкви: одна, вторая, третья… Приятно и тепло от такого благостного приветствия.
– Ну, теперь насмотришься на «тыковки» и «луковки»! – радуясь моему довольному виду, улыбается мой спутник, когда мы выходим из поезда.
– Да! – согласно киваю я, с восторгом разглядывая виднеющиеся купола.
Я так долго ждала этой поездки.
Но какой же высокий этот холм! Забираешься, делая широкие, активные шаги, чуть подаваясь вперед всем телом, а тропа всё ведет и ведет наверх. Кругом – высокие заросли некошеной травы и пахнет как в деревне. Сразу вспоминается детство! И моей памяти всё равно, что та деревня теперь далеко, а сейчас это совсем даже не деревня, а древний, грозный в свою пору город Владимир. Запах буйно растущих пырея и полыни, запах земли от тропинки, протоптанной человеком, а не проложенной искусственно – вот что роднит деревню из детства с этим городом. Не всюду ещё здесь пробралась цивилизация, ещё кое-где сохранилась природа нетронутой, необработанной современными технологиями, и теперь жадно тянешься к ней, только сейчас вдруг осознав, как, оказывается, не хватало её и как хотелось окунуться в её первозданную благодать.
Но вот холм осилен, и открываются милые, уютные улочки с домиками в два этажа, неширокие и нелюдные. Ах, как хорошо и просторно! И воздух чище и слаще, совсем не как в Москве. Дома на центральной туристической улице по большей части из позапрошлого века, поэтому не покидает ощущение, что мы приехали в уездный город в 1900 году. Совсем не чувствуется пока следов великих дней и дел, происходивших в бывшем стольном граде Руси.
Деревья здесь уже заметно облетают. Поздний август везде, во всём напоминает о скором пришествии осени – утренний воздух прохладен,
Но вот внезапно заканчивается мирный уездный город и проявляется облик богатой на трудные времена старины. На главной улице, скоро за поворотом на неё, встают высокие серые стены Богородице-рождественского монастыря, за которыми стремится к облакам купол той самой колокольни, приветствовавший нас с холма. Дальше другая церковь, а за ней внезапно и во всей широте открывается блистательная Владимирская Русь: Дмитриевский собор – белокаменное великолепие – удалым молодцом стоит в солнечных лучах, а за ним невероятный резкий спад холма и даль зеленая, сколько хватает глаз. Небо уже совсем обнажилось, скинув облаковое покрывало, и чистая ровная широта его сияет так же ласково и обнадеживающе, как, наверное, восемьсот лет назад сияла над головой князя Андрея, решившего вернуться сюда вопреки отцовской воле.
Что за красота! Степенным и суровым могуществом веет от старого Успенского собора, и время словно растворяется, перемешивая века, и начинаешь чуть ли не осязать живые образы и людей далекого времени. Отлого спускается здесь холм, заросший колючим кустарником, являя собой самой природой созданную преграду врагам.
Пахнет сладко и маняще – сбитень продают! Широко-широко улыбнешься, вдыхая его медовый аромат, и совсем уже погрузишься с головой в древнюю Русь, катая на языке это старое причудливое слово «сби-тень».
– Купим? – спрашиваю я.
Мой спутник соглашается, и мы покупаем сбитень – янтарный, медовый напиток, слегка даже обжигающий горло наваристостью и терпкостью трав.
Вдоволь нагулявшись по старому Владимиру, пройдя через Золотые ворота – чтобы чин-чином, как положено добрым людям, явившимся в город с добрыми помыслами – мы отправляемся в гостиницу на окраину города. За окном, пока едем, всё те же невысокие дома, всё так же много зелени и деревьев. Хорошо! Радостное и приятное чувство оставляет в душе этот город. Он внушает мысль, что торопиться некуда, оттого что не надо покрывать большие расстояния, и можно ходить от места к месту пешком и всё при этом успеть.
Конец ознакомительного фрагмента.