Заметки ветеринара

Хамуляк Евгения Ивановна

– Ваш телефон запишите, пожалуйста.

Надя красивыми пальцами с французским маникюром быстро набрала клавиши на телефоне начальника: «Справка о несудимости».

– Имя напишите, – добавил он, следя за французским маникюром.

Справка была готова в тот же вечер. И Данил Валерьевич решил занести ее лично.

Надя бросилась к нему на шею и поцеловала его в шею, потом долго просила прощения за такие фамильярности

и в качестве знака прощения пригласила остаться на чай с тирамису, который готовила бесподобно.

Данил Валерьевич, который развелся год назад и жил и ел бобылем, что бог подаст в местных злачных местах и когда подаст (в основном между, судами и совещаниями), имел уже вторую стадию гастрита и страшную тоску по домашней пище. Он согласился на простительный тирамису, хотя не обиделся на поцелуи в шею.

Завидев такой аппетит, Надя, не спрашивая, налила генералу еще и борщ, а потом наложила огромную тарелку своего фирменного «макароны по-флотски», отметив про себя, что в следующий раз надо приготовить нечто диетическое. Цвет лица, лишние килограммы гостя говорили о том, что высокопоставленному лицу надо бы подумать о здоровье, которое хоть и являлось богатырским, но могло дать трещину в самом тонком месте, например тонком кишечнике.

Вася носил спасителю вилки и ножи, чем заслужил подарок – значок органов МВД.

– Когда вырастишь, пойдешь работать в полицию? – спросил генерал на прощанье.

– Хатю, – ответил Вася.

Генерал похвалил малыша и пришел на следующий день с игрушечным самосвалом размером с самого Васю. Мальчик обнял генерала до того, чего доставал, за гигантскую ногу, и следующие полчаса они так сидели в гостиной, пока Надя накрывала на стол диетический правильный ужин.

Данил Валерьевич стал приходить почти каждый день, пока Вася наконец не назвал его папой, а это случилось через неделю, за которую Лена, Вовка, Гена, Саня вылечили генералу грыжу, заработанную стрессом на сложной работе. А Надя почти каждый день получала шикарные цветы, уже не зная, куда расставлять их по двухкомнатной квартирке, но при этом не жаловалась и готова была терпеть цветочное транжирство до конца жизни.

– Знаешь, – она стала хихикать, как девчонка, прикрыв пристыженное лицо красивым французским маникюром. – Вот кому грех, а кому смех – Даня тоже может шесть часов заниматься сексом… И совсем не переживает, что когда-нибудь не сможет. Говорит, знает главный секрет крепких отношений, что, мол, бабы не

за это любят, – она округлила красивые глаза, – а за спокойствие, что дарит мужик.

Я еле сдерживала слезы счастья за свою дорогую подругу. Мы крепко обнялись.

– Я тебе так благодарна, Майка! – сердечно сказала Надя. – Правда! Это ты устроила мое счастье.

Мне было, конечно, приятно, что беспозвоночный подарок на сорокалетие совершил такие чудеса, хотя я и понимала, что за этим стояло другое.

– Ты просто была этого достойна, и тебе не хватало совсем чуть-чуть, чтобы все это проявилось в жизни. Начать действовать. Улитка с пиявкой прогрызли марлю в твоем одиночестве.

Мы стали хихикать, потом смеяться, а потом из наших глаз брызнули слезы и началась обычная женская истерика.

***

Я взяла телефон того психолога, что советует такие советы.

Конец. О! Нет, это был не конец!

«История 5. Тетя Люба, дядя Толя и Чебурашка»

Тетя Люба и дядя Толя, их четыре сына, как и кавказец каких-то гигантских размеров по имени Чебурашка, являлись практически членами моей родительской семьи. Мы стали соседями тогда, когда переехали в частный сектор нашей губернии, в старый дом бабушки, доставшийся папе по наследству. Поэтому я знала эту семью так хорошо, как родную, и однажды, что, наверное, естественно, все четверо братьев Люберецких по очереди пожелали стать моими женихами. Но, к счастью или несчастью, ни один из этих бравых парней, очень даже симпатичных и удалых, не тронул моего девичья сердца. От «счастья» стать Люберецкой Майей меня, похоже, спас переезд, когда отцу, почти последнему из счастливчиков накануне развала Союза, досталась квартира в центре города, куда мы благополучно переехали и начали новую жизнь, хотя я часто захаживала попить кофейку к тете Любе, которая мастерски умела разговорить, снять хандру, а заодно и погадать на светлое будущее. А оно по кофейным подтекам на чашке всегда выпадало мне светлым. Ну а когда в жизни Люберецких появился Чебурашка, гигантских размеров кавказец, который занимал большую часть сада, если выходил в сад, и большую часть дома, если заходил в дом, то, конечно, меня выбрали в личные ветеринары семьи, раз уж я артачилась стать ее членом. Их невозможно было не любить, причем всех вместе взятых, включая Чебурашку.

Конец ознакомительного фрагмента.