Замки из песка
Шрифт:
Меня научили не распространяться на личные темы, быть скрытным, максимально самостоятельным.
– Успешные люди никогда не жалуются на свои проблемы, – вспомнились наставления отца. Одна и немногих наших бесед с ним, когда обходилось без взаимных упреков и оскорблений. – Тебе необходимо научиться справляться со всем в одиночку, потому что только слабаки обращаются за помощью. Мой сын не может быть одним из них!
Никогда не смогу забыть те дни. Я не знаю, почему, но все страшные события в моей жизни происходили весной…
Был апрель месяц, учебный год уже подходил к концу и я жил лишь предвкушением
Мы с Игорем (мой двоюродный брат, сын папиного кузена) учились в одном классе и хорошо общались. На тот момент я, действительно, считал его своим единственным лучшим другом. Сейчас, отматывая время назад и глядя на всё это другими взрослыми глазами, начинаю понимать, что никакой дружбы и не было. Просто, будучи одиноким в чужой среде, я нашел родственную душу именно в нем. Отсюда и возникла эта иллюзия братства.
У нас с ним не было ничего общего. Две абсолютные противоположности, которые притворялись друзьями только ради того, чтобы не быть изгоями в пансионе. Ведь, там таких не просто не любили, даже презирали. Учителя же просто делали вид, будто не замечают того ужаса, что происходил среди учащихся.
Дети бывают крайне жестоки, а богатые дети еще и остаются безнаказанными. Уверен, мой отец прекрасно осознавал, куда меня отправляет. Возможно, он сделал это специально, чтобы преподать мне эдакий курс по выживанию. Но ему нужно было учесть одну простую истину: ребенок не может остаться прежним, после такого. Вот и я, неожиданно для себя, начал меняться… Хотя это и произошло уже после того, как не стало мамы…
Я узнал об этом из телефонного звонка. Он даже не посчитал необходимым приехать и сообщить мне лично. Слишком много чести для одиннадцатилетнего мальчишки…
– Мама умерла, – он произнес эти два слова так, словно сообщал о приезде какого-то дальнего родственника или цитировал новости из любимой экономической газеты. Сначала, я не поверил. Отказывался принимать это, сопротивлялся изо всех сил. Но мой отец никогда не страдал чувством юмора. Он не стал бы шутить, тем более, на такую тему. – Ее только что похоронили…
В одиннадцать лет я впервые столкнулся со смертью лицом к лицу. Раньше, мне приходилось слышать о ней только из новостей или книг. Я не имел никакого представления о том, что это такое и куда после нее исчезают люди. Думал, меня и моей семьи это не коснется никогда.
– Мне очень жаль, – его голос на мгновение дрогнул. Мне показалось, будто папа плачет, но я сразу же отмел эту глупую мысль. Владимир Александрович Лебедев не из тех людей, кто умеет плакать или демонстрировать какие-либо чувства. Порой, я думал, что у него и сердца нет. Огромная каменная глыба, которая научилась дышать. Больше ничего.
Пришел в себя, когда почувствовал как по щеке катится слеза. В отличие от него, я не мог относиться к жизни, как к большой игре. В моем мире не было правил или судей, которые должны контролировать весь процесс. Каждый делал то, что хотел. В том числе и я…
За окном замаячил рассвет, небо медленно
В моем случае все обернулось против меня. Судьба сыграла со мной злую шутку и заставила отказаться от участия в дальнейших забегах.
Поднявшись на ноги, взял с журнального стола откупоренную бутылку виски. Янтарная жидкость переливалась под лучами солнца, как и ее остатки в хрустальном стакане. Думал, если выпью, станет немного легче и получится немного поспать, но нет. Запах дорогого алкоголя больше не привлекал, желание пить пропало сразу же, как открыл бутылку. Единственный источник спокойствия казался теперь очередным проявлением слабости. А я ненавидел себя за нее.
Вернул виски на место и направился в душ. В моей голове уже созрело четкое понимание того, что я должен сделать. Но прийти к ней в таком непотребном виде означало проявить неуважение к единственному дорогому мне человеку. Она не простит такого свинского отношения. Да и я сам не позволю себе ничего подобного.
В ванной комнате над мраморной раковиной висело огромное зеркало. Оно с мельчайшей точностью передало, как ужасно я выглядел в это утро. Лицо заросло утренней щетиной, глаза красные и заплывшие после стольких часов без сна, под ними синяки – очередное подтверждение отсутствия нормального отдыха. В свои тридцать лет у меня был такой уставший взгляд, словно мне уже вдвое больше.
Открыв холодную воду, снял с себя серую домашнюю футболку, наскоро умылся и приступил к бритью. Каждый раз, когда смотрел на свое отражение, избегал опускать глаза ниже уровня шеи. Сегодня, как никогда, чувствовал острое жжение в области татуировки и там, где она оставила мне напоминание о той ночи. Небольшой, но довольно глубокий шрам превратился в рубец и служил веткой для моего воробышка. Эта крошечная птичка была символом моего окончательного падения, несмотря на то, что в глубине души я еще хранил и лелеял маленькую надежду о том, что не совершал ничего плохого. Мне хотелось верить, что ей удалось сбежать, и я не сделал ничего ужасного…
Порой, думал, что было бы, увидь я ее снова? Смог бы узнать? А она меня? Какой была бы эта встреча?
Каждый раз, стоило мыслям пойти в этом направлении, ненависть внутри возрастала до невероятных размеров. В такие моменты я мечтал умереть, навсегда закрыть глаза и больше никогда не видеть и не чувствовать. Но больше всего мне было страшно вспоминать о той роковой встрече, когда я пал так низко, как только мог.
Сколько бы ни старался восстановить в памяти этот вечер, докопаться до истины и собрать воедино главный пазл своей жизни, все было тщетно. Память заблокировала все воспоминания и только иногда позволяла увидеть какие-то небольшие, незначительные фрагменты прошлого. Я цеплялся за них, словно утопающий, которому бросили спасательный круг. Пытался выкарабкаться из штормового, бушующего моря, но его волны, снова и снова, захлестывали меня с головой…