Замки на их костях

Себастьян Лора

Мгновение он не отвечает, глядя куда угодно, только не на нее.

– Ты очень медленно соображаешь, – наконец говорит он. – Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что это немного отталкивает?

– Постоянно, – отвечает она, пожимая плечами.

Мгновение он ничего не говорит, но, наконец, садится на диван, опустив локти на колени и подперев голову руками.

– Дело не в тебе. Поверь, ты, наверное, самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, и все – абсолютно все – говорят, как мне повезло.

– Тогда в чем дело? – спрашивает она его. –

Ты предпочитаешь блондинок? Я слышала, что девушки используют лимонный сок для осветления волос…

– Нет, дело не в этом, – обрывает он.

Секунду Паскаль выглядит так, будто хочет что-то сказать, но быстро меняет решение и закрывает рот, прикусывая нижнюю губу чуть ли не до крови. Он снова выпрямляется и поднимается на ноги.

– Ты права, – говорит он ей. – Мы не можем продолжать эти прятки вечно. Скоро мы попробуем. Мне просто нужно время.

Беатрис кивает.

– Было бы здорово, если бы ты не говорил об этом, как о битве, к которой надо подготовиться, – говорит она ему с, как она надеется, ободряющей улыбкой. – Судя по тому, что я слышала, большинство людей находят это довольно приятным.

Он пытается улыбнуться ей в ответ, но улыбка не доходит до глаз. Она понимает, что все его улыбки такие мимолетные и так быстро исчезают, что их невозможно увидеть по-настоящему.

– Тогда увидимся за завтраком, Беатрис.

– Трис, – говорит она ему, заставляя его остановиться.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, нахмурив брови.

– Прошу прощения?

– Если я буду называть тебя Пас, ты можешь называть меня Трис. Так делают только мои сестры, но, видимо, теперь мы с тобой семья.

Мгновение он это обдумывает, а затем кивает.

– Увидимся за завтраком, Трис.

Одевшись в новое платье из сапфировой и золотой парчи, Беатрис в сопровождении прислуги направляется в банкетный зал на завтрак. Ее мысли – это путаница слов Паскаля и разрушенных ожиданий матери. Если сплетни о ее холодном брачном ложе доберутся до Бессемии, то ее мать будет разгневана. А она знает, что, если об этом не позаботиться, такое рано или поздно случится.

Соблазнение – это то, в чем Беатрис должна была преуспеть больше, чем любая из ее сестер. Как она может провалиться?

Паскаль сказал, что попробует, напоминает она себе, но, судя по тому, чему ее учили, человек не должен заставлять себя это делать. И то, как он смотрел на нее… Как будто она ужасное существо или чаша с отравленным вином. Может, пару раз – как на друга. Но ни разу – как на любовницу.

Она задается вопросом, замечают ли слуги, что ее охватила неуверенность. Есть ли в ее глазах что-то, говорящее, что ее девственность еще при ней – ценный атрибут для невесты, но недостаток для жены.

Сразу при входе в банкетный зал Беатрис замечает Паскаля, стоящего с молодым дворянином, которого она смутно узнает. У юноши светло-каштановые волосы и быстрые голубые глаза, которые сияют, когда он смеется над чем-то, что говорит Паскаль. Но ее взгляд задерживается на мальчике лишь на мгновение.

Однако Паскаль не может отвести глаз. Он улыбается –

искренне улыбается, – и это совсем не тот мимолетный призрак улыбки, который она видела до этого.

И то, как он смотрит на юношу… она знает этот взгляд. Беатрис надеялась, что так он будет смотреть на нее, когда они впервые встретятся на ступенях дворца или во время свадебной церемонии, или даже сегодня утром, когда она прямо спросила его, хочет ли он ее.

Кусочки головоломки встают на свои места, и она понимает.

Софрония

Первые несколько дней Софронии в качестве королевы Темарина проходят как в тумане. Так много знати, с которой нужно встретиться, так много мероприятий, которые нужно посетить, так много задач, которые нужно контролировать. Она настаивает на том, чтобы самой опросить свою прислугу: она не настолько глупа, чтобы полагать, что сможет не пропустить ни одного шпиона, но, по крайней мере, очень постарается выяснить, на кого они работают. Следом идет примерка платья, где ее протыкают иглами и измеряют каждый дюйм тела.

Софрония всегда ненавидела примерку платьев – это вынуждает ее критично относиться к своей фигуре, думать о том, насколько она полнее, чем ее сестры. Теперь, в Темарине, она чувствует взгляд швеи и ее помощников. Они оценивают и измеряют ее, пока она стоит на пьедестале в нижнем белье. Швея выкрикивает числа, которые нужно записать, и Софрония ощущает, как каждое из них режет ее, словно кинжал. Она ждет приговора, ехидных взглядов и шепота, но вместо этого, после того, как проходит, кажется, целая вечность, швея устремляет на нее откровенный взгляд.

– Вам очень повезло, – говорит она ей. – Немногие девушки могут справиться с темаринским желтым, но вам он подойдет.

Софрония моргает.

– Вы уверены? – спрашивает она. Темаринский желтый – яркий оттенок, цвет крыла канарейки. – Может быть, что-то более темное, что будет стройнить?

Швея усмехается.

– Вы хотите казаться меньше? – спрашивает она, качая головой. – Вы королева. Почему бы вам не занять каждый дюйм, который только можете? Нет, я думаю, вам пойдут эти цвета: темаринский желтый, варилский синий… Я только что получила просто божественный шелк из Селларии цвета настоящего граната, он будет эффектно на вас смотреться. Что думаете?

Софрония прикусывает губу и отводит взгляд от швеи, чтобы женщина не увидела, насколько она тронута всего несколькими словами. «Почему бы вам не занять каждый дюйм, который только можете?» Слова отзываются эхом в ее голове, словно память пытается высечь их на камне.

– Делайте как посчитаете нужным, – говорит она.

Примерка занимает большую часть дня, и когда Софрония возвращается в свою комнату, она уже устала смотреть на ткани и примерять бесчисленные муслиновые макеты платьев. Но при виде конверта на кровати ее настроение поднимается. Она сразу хватает его, и сургучная печать говорит о том, что это от Беатрис. Софрония ломает печать и читает: