Замкнутые на себя
Шрифт:
— Зачем бил, скотина, — зло сказала она, — я, может быть, сама…
Он ухмыльнулся, поднялся и тоже начал одеваться.
— Тебе куда? — спросил он, поднимая свой мешок.
— Никуда, — бросила она и шепнула себе под нос: «Урод!»
— Значит, нам по пути, — хмыкнул он. — Тебя как звать?
— Барриэт, — отозвалась девушка.
— Хочешь быть женой короля? — спросил Ерхадин.
— Кто такой «король», — спросила Барриэт.
— Ах, да, ты не знаешь, — вспомнил Ерхадин. — Так почему ты путешествуешь одна?
Барриэт помолчала, сшибая верхушки с полевых цветов,
— Я сбежала из дома.
— Сбежала? — рассмеялся Ерхадин: — Ну-ка расскажи.
Барриэт, поколебавшись, рассказала, что сватал её самый богатый в деревне, а он ей не по душе. Отец у неё пришлый в деревню кузнец, а матери нет, умерла. Деревня небольшая, сеют зерно, бобы, брюкву, живут с поля. Дома из глины, дерева в степи мало, топят зимой соломой, на которой и готовят. Держат скот, но немного. Самый богатый в деревне Сандур, зимой ссужает хлеб, берет за ссуду втрое.
— Слушай меня, Барриэт, — решил Ерхадин, — мы идём в твою деревню. С неё и начнём.
— Я не пойду, — заупрямилась Барриэт, но Ерхадин её успокоил: — Не бойся, я тебя никому не отдам.
Они отправились в деревню Барриэт, и по дороге она рассказывала о своей жизни, о жизни соседей, о других деревнях, пониже по течению, о ярмарке в Лату…
— Ты сказала Лату? — спросил Ерхадин, услышав знакомое название города.
— Да, большая деревня ниже по течению, — удивлённо подтвердила Барриэт, но Ерхадин уже слушал её вполуха — он, несомненно, попал туда, где находится страна маргов. Только страна отличалась от той, которую он знал, как будто он переместился на много лет назад. Его мысли тут же перебросились на устройство королевства, которого ещё не было. Он создаст крепкое государство, благо, опыта у него хватит.
* * *
В деревню Барриэт они пришли к обеду. По обе стороны дороги располагались дома, крытые камышом, к которым примыкали и такие же, из глины, сараи для скота. Сам скот пасся невдалеке в логу, охраняемый пастушками, сидевшими по соседству небольшой кучкой. Кузница отца Барриэт находилась в конце улицы, на отшибе за деревней и над ней вился дымок.
— Ага, попалась! — перегородил им путь, огромный грузный мужчина.
— Сандур, — шепнула Барриэт и спряталась за спину Ерхадина.
— Ты куда прячешься, зараза? — потянул свою лапу Сандур и вдруг, неожиданно для себя, свалился на землю. Разъярённый, что поскользнулся, он быстро вскочил и с новой силой потянулся к Барриэт. Но опять упал. Совсем обескураженный, он поднялся, глаза налились кровью и он, расставив руки, пошёл на них двоих. Ерхадин выставил руку и Сандура пролетел в воздухе шагов шесть и шмякнулся об стенку. Там его и оставили. Ерхадин шагал дальше, а Барриэт, оглядываясь, довольно блестела глазами и сразу ухватилась за его руку. Подошли к краю деревни. На широком подворье кузнец калил бесформенный кусок, и проковывал его время от времени.
— Доброго дня, — сказал Ерхадин, останавливаясь.
— И вам не хворать, — ответил кузнец, посматривая на дочь, которая с независимым видом ушла в дом, вынесла деревянное ведро и убежала с ним
— Подвинься, — сердито кинула она отцу, и тот посторонился, отставив свой кусок в огне. «Барриэт та ещё штучка», — ухмыльнулся Ерхадин, посматривая на неё и кузнеца.
— А где вы берёте крицу? — спросил Ерхадин и кузнец, по воле дочери остановивший свою работу, потихоньку разговорился и выложил всё Ерхадину. Оказалось, что за рудой он уходит на восток, где горы и леса, и там проводит полгода, заготавливая древесный уголь, а потом плавит руду. Накопившуюся крицу прячет и по частям, вместе с углём, таскает к себе домой, где превращает её в ножи, кресала, и кое-что по заказу. Работа тяжёлая, но ему нравиться.
— Что же ты дочь Сандуру отдаёшь? — с интересом спросил Ерхадин.
— Как же, её отдашь! — нахмурился кузнец. — Вся в мать — та тоже упрямая была.
Он помолчал и продолжил: — Хотел, чтобы в достатке жила и под защитой. Я-то по полгода дома не бываю, мало ли что.
— Есть где будете? — спросила Барриэт от порога. Кузнец кивнул на столик с лавками возле дома. Барриэт наполнила глиняные миски и поставила их на стол. Покушали. Ерхадин нарисовал прутиком на земле нож в пару локтей и спросил кузнеца: — Такой нож сможешь отковать?
Кузнец долго смотрел на Ерхадина и коротко ответил: — Смогу.
Но их разговор прервали. По улице шагал Сандур с дубиной на плече, а за ним ещё несколько человек, кто с камнем, кто с палкой. Кузнец нахмурился и громадной фигурой вышел вперёд.
— Чего тебе нужно, Сандур?
— Я не к тебе, Баруля, — отозвался Сандур, глядя на Ерхадина.
— Он мой гость и ты будешь говорить со мной, — сказал Баруля, набычившись.
— Баруля, отойди и не мешай, — зашипел Сандур.
— Позвольте, я всё улажу, — сказал Ерхадин. Барриэт заблестела глазами из-за двери, с интересом наблюдая. Вдруг дубина вырвалась из рук Сандура и приняла дубасить его по спине. Его сподвижники, увидев такую картину, собирались уже убегать, но орудия в их руках не послушались, и принялись обрабатывать задние части тела. Через некоторое время Ерхадин прекратил экзекуцию и приказал: — Подошли все ближе.
Постанывая и охая, пострадавшие приползли к Ерхадину, даже не пытаясь смотреть в глаза.
— Собрать всю деревню сюда, — жёстко сказал Ерхадин, — я буду говорить.
Все закивали головой, а Ерхадин добавил: — Кто не придёт, того буду бить до смерти.
— Так ты сможешь сделать мне такие ножи? — повернулся он к Баруле. Тот со смешинкой в глазах посмотрел на него и сказал: — Сделаю.
Через некоторое время возле дома кузнеца собралась вся деревня: мужчины, женщины и куча детей, которые шныряли по подворью, высматривая таинственного гостя, наделавшего столько шума. Битые сподвижники Сандура, на правах учеников незнакомца, шикали на голосистых баб, обсуждавших новости не по протоколу. Ерхадин вышел из дома на улицу и спросил: