Замкнутый круг

Антарес Наталья

Сапожник без сапог… Счет предсказанных мною судеб давно пошел на сотни, а собственное будущее так и оставалось для меня тайной за семью печатями. С горькой иронией я называла этот парадокс «издержками производства» – гадание самой себе являлось незыблемым запретом, нарушение которого означало потерю прорицательского дара. После инцидента с Кириллом, я раз за разом задавалась одним и тем же вопросом: как бы я поступила, если бы узнала о его измене задолго до того, как она произошла? Рассталась бы без объяснения причин или мучилась бы ревнивыми подозрениями до наступления предсказанного часа Х? Вероятнее всего, я и вовсе не вступила бы в эти отношения, и на сердце у меня не было бы кровоточащей раны, упорно не желающей рубцеваться.

Я

не смогла простить Кирилла, мало того, мне было до омерзения противно слушать мольбы о прощении. Беспощадная к себе, я оказалась не в состоянии принять чужие слабости. За изменой моего возлюбленного не стояло ровным счетом ничего, кроме мимолетной вспышки физического влечения, и на примере своих клиенток я встречала случаи куда более фатальных эпизодов супружеской неверности. Я понимала, что виновата сама, что моя двойная жизнь рано или поздно надоест Кириллу, что он элементарно меня побаивается, что…Да масса причин могла привести к разрыву, и я была к ним морально готова, но я с абсолютно не присущим мне простодушием ожидала честного разговора, а не предательства. Когда меня что-то не устраивало, я прямолинейно об этом заявляла, а не шла искать утешения на стороне, и мне казалось, что это и есть норма жизни. Увы, так думала я одна. Я не простила в большей степени обмана и унижения, чем просто сексуального контакта с другой женщиной. А еще я не простила Кириллу его трусость, потому что для меня его измена стала именно живым образцом нехватки смелости порвать со мной прежде, чем отправиться налево.

Наверное, я все-таки его не любила, раз отпустила так легко и спокойно. Вернее, я тщетно пыталась от него избавиться почти три месяца, ежедневно находя под дверями огромные букеты и выгребая из почтового ящика полные раскаяния просьбы вернуться. Потом начались звонки его матери, обвинявшей меня в том, что я приворожила ее сына, ночные визиты пьяного в доску Кирилла и его отчаянный стук в дверь моей квартиры, вызов участкового и административный арест так и оставшегося непрощенными изменника на пятнадцать суток. Срок истекал как раз завтра утром, и я содроганием ждала следующего дня. В глубине душе у меня теплилась надежда, что в «обезьяннике» мозги у Кирилла наконец-то встали на место, и он меня больше не побеспокоит, но опасения обнаружить его в аккурат у дверей своего гадального салона меня не покидали.

Сегодня же еще можно было жить и работать относительно спокойно. Хотя при моей работе покой мне только снился. Очередная клиентка оказалась ранней пташкой, и, по словам охранника из расположенного по соседству ювелирного магазина, дожидалась аудиенции прославленной мадам Изольды уже битый час. Несмотря на то, что я никогда не допускала субъективизма, длинноногая холеная блондинка мне инстинктивно не понравилась, а когда она буквально ринулась мне навстречу и без прелюдий завопила: «Умоляю, мне срочно нужно сделать приворот!» я окончательно прониклась к ней брезгливой неприязнью.

ГЛАВА II

– Вы записаны? – с королевским достоинством поинтересовалась я, проворачивая в замочной скважине ключ. Вынужденная необходимость срочно трудоустроить какую-нибудь цербероподную дамочку на должность администратора гадального салона замаячила передо мной с новой силой – пускай бы сидела себе на ресепшене и отвечала за то, чтобы всякие чересчур нетерпеливые гражданки не ломились в святая святых, словно опаздывающие на службу пассажиры в единственную дверь переполненной маршрутки. Но так как я постоянно откладывала решение наболевшего вопроса до лучших времен, от настойчивой блондинки мне, по всем признакам, предстояло отбиваться в одиночку. Позитивный момент в сложившихся обстоятельствах я видела только один – мало кто из моих «коллег по цеху», коим в столице, что называется, «несть числа», мог похвастаться таким ажиотажем у своих дверей, причем практически в предрассветные часы.

Несмотря на то, что обычно я начинала прием с десяти,

в салон я приходила рано утром, чтобы успеть провести обязательные подготовительные мероприятия, заключавшиеся, главным образом, в создании подчеркнуто мрачного антуража, направленного на поддержание в салоне мистической атмосферы, и потому никогда не записывала клиентов на данный промежуток. Мой рабочий график ни для кого не представлял секрета, и за годы магической практики я весьма редко сталкивалась с осаждающими меня в «неприемные часы» посетителями, особенно такими настырными и бесцеремонными.

– Мадам Изольда, я заплачу! – противно занудела блондинка, а ее пухлые розовые губы некрасиво искривила слезливая гримаска, – прошу вас, пожалуйста!

– Ожидайте, – с категоричными интонациями отрезала я, откидывая с лица глубокий капюшон, и для пущей убедительности проникновенно добавила, – что значит пара часов по сравнению с вечностью?

Блондинка решительно встряхнула своей роскошной гривой (не факт, что натуральной, но тем не менее выглядящей как произведение искусства, воплотившее в длинных, струящихся локонах безусловное мастерство талантливого парикмахера) и по всей вероятности твердо вознамерилась не то наглухо преградить мне путь, не то в отчаянном порыве грохнуться на колени, но вдруг в упор встретилась своими кукольно-голубыми глазками с моим наповал разящим взглядом и моментально отказалась от первоначального замысла. Ожившая Барби в немой мольбе простерла ко мне обе руки с модным ныне маникюром в стиле «френч» и дрожащим голоском сообщила:

– Если он меня бросит, я вскрою себе вены.

До разрыва с Кириллом я искренне полагала себя хорошим психологом, но суровая реальность бесстыдно обнажила мою полнейшую несостоятельность в качестве знатока человеческих душ. Разбирайся я в людях хотя бы чуточку получше, «коварный изменник» был бы с позором выдворен из моей квартиры на следующий день после осквернения «супружеского ложа», а не без малого неделю спустя, когда в процессе воскресной уборки я обнаружила бесспорные доказательства неверности в собственной спальне. Да, карты открывали мне чужое будущее, а высшие силы снабжали меня энергией для совершения магических обрядов, но, возможно, моя откровенно неудачная личная жизнь как раз являлось побочным эффектом моих способностей. Пристально всматриваясь в пересекающие ладонь очередного клиента линии, внимательно изучая сочетание мастей в раскладе, осторожно прикасаясь к обманчиво холодному хрустальному шару, я видела людей насквозь и читала их судьбы, будто раскрытую книгу, но без магии я не стоила и ломаного гроша, что блестяще доказал с легкостью сумевший обвести меня вокруг пальца Кирилл.

– Я думаю, вы приняли несколько поспешное решение, – уклончиво отреагировала я на заявление суицидально настроенной блондинки, вспомнила клятвенное обещание не пропускать через себя чужие эмоциональные переживания, и с деланным безразличием сделала шаг к ведущей в гадальную комнату двери, – я уже сказала – ожидайте.

– Мадам Изольда, поймите, я не могу ждать! – топнула обутой в черные замшевые сапожки ногой блондинка, – если вы мне не поможете, он уедет, я знаю, он уедет, а без него я умру!

Данной разновидности прибегающих к услугам гадалок девушек в моем персональном классификаторе клиентов давно было присвоено условное обозначение «раба любви». Невзирая на то, что сей типаж содержал в себе огромную массу «вариаций на заданную тему», общий для всех диагноз без труда ставился по совокупности одинаковых симптомов, определяющим в обширном списке которых являлось возведение объекта своей маниакальной страсти в ранг не ниже «пупа Земли». Довольно распространенное среди представительниц женского пола «заболевание» обладало крайне пакостным свойством неумолимо прогрессировать, и при отсутствии надлежащего лечения вело к окончательному растворению собственного «я» пациентки в предмете обожания, в довершение ко всему еще и сопровождающемуся хроническим разжижением мозга.