Замкнутый круг
Шрифт:
— Сообразил! Но я же не убивал.
— Это детали, Назаров. Надо сознаваться! Найдем мы с вами линию поведения, разжалобим суд и смягчим приговор. Пять лет сидеть или десять? Это большая разница!
Логика была железная, и трудно было возразить. И Назаров не возражал. Он больше молчал, надеясь на чудо.
Почти сразу после первого допроса «Голубь» предложил Назарову написать записку. Он сказал, что есть, мол, возможность «натянуть провода» или связь с волей установить.
Первая
Охранник, вызывавший его на допрос, не только выкрикнул фамилию, а открыл дверь и шагнул в «хату».
Назаров с глупым видом вскочил и замер. В правой руке он держал обломок карандаша, а в левой неоконченное письмо на развернутой коробке от «Примы».
Этот второй допрос доставил Бухонину истинное наслаждение.
Убийство Вавилова давало некий шанс журналисту, заставляло сомневаться в его вине. Но с запиской все становилось на свои места.
— Так, Назаров, доигрались! Второе убийство на вашей совести. Придется все переквалифицировать. Я на вас целый букетик статей навешаю. Что скажите, опять вы не виноваты?
— Я не убивал.
— Так! А зачем вы направили человека на квартиру Горюновой? Для визуального осмотра? Нет, вам нужен был шум. Лучше всего убийство тем же способом. Что, собственно, и произошло…
— Я не убивал.
— Сознавайтесь, Назаров. Кому вы писали? Кто еще входит в вашу банду?
Полиция огородила подъезд лентой, и все зеваки стояли вдалеке. Среди них прятался и Фима Уколов. Он думал о своих проблемах.
«Мне конец! С чемоданом все сорвалось! Теперь Гера меня живым не выпустит. Сейчас можно только лечь на дно и долго скрываться…»
В тот момент, стоя около злополучного дома тети Нины, Ефим думал только об этом. Полагающиеся к такому случаю мысли о вечной памяти в его голову не приходили.
Еще Уколов понимал, что торчать в этом дворе, где многие его знают, опасно!
Но и уйти он не мог. Он ждал выноса чемодана…
В самом конце вынесли бедную тетку, а чемодан, должно быть, остался в завалах старухиного барахла. Где-то на антресолях.
Он ушел только тогда, когда все успокоилось. Ушел не домой! Там его наверняка уже ждали наручники.
Фима перелистал записную книжку и нашел ту, которая его обязательно примет и о которой почти никто не знает…
Маринка жила в Солнцево. Это только он, Ефим, называл ее так. Для всех остальных она была Марина Алексеевна, ведущий химик в разваливающемся НИИ. Эта женщина называла себя сравнительно молодым доктором наук. Возможно, что для ученой степени
Она приехала в Москву из маленького северного городка. За это, и за то, что очень упорно грызла гранит науки, получила прозвище Ломоносов.
Она с боем пробилась в аспирантуру, с блеском защитила кандидатскую, получила высокую должность и маленькую однокомнатную квартирку в Солнцево…
Почти полный жизненный успех!
Но к тридцати пяти годам Марина знала о любви лишь понаслышке. Это романы из школьной программы, парочки на лавочках, поцелуи, виденные на киноэкране…
Вот тогда она и встретила Ефима, которому только перевалило за двадцать.
Вернее, это он встретил ее.
В свои молодые годы он уже считал себя достаточно опытным в женских делах. И когда от скуки он начал составлять список своих «постельных» связей, то сбился на третьем десятке.
Главное, он научился по первому взгляду безошибочно делить всех особ женского пола на две категории: «хочет и не хочет».
Его связями были разные девушки и женщины. Возрастом от пятнадцати до сорока. Но все они были из одной категории. И с ними ему всегда и все было ясно, что должен говорить он, что ответит дама, и когда она допустит до своего тела. Через час или через день.
Марина явно была из второй категории. Если она и хотела, то не знала об этом. И именно в этом был интерес Ефима.
Что за удовольствие стрелять по мишеням в упор? Ты попробуй попасть со ста метров! Это заманчиво, даже если мишень это ученая вобла в очках.
Уколов не ошибся. Он побеждал ее почти месяц, но финал был поразительным. Марина сдавалась совершенно ошеломленная происходящим, воспринимая Фиму, как второе пришествие…
Разве могли парня взволновать те, которые отдавались легко и беззаботно. Или те, кто, изображая невинность, кричали: «Нет, нет! Что ты делаешь?» и при этом принимали более удобную и привычную позу.
Но Марина, конечно, не стала для него единственной. Он приходил к ней по несколько раз в месяц. И почти всегда без предварительного звонка.
И она встречала его радостно, как любимого мужа, вернувшегося после недельной смены.
Так было и в этот раз. Марину лишь взволновали многочисленные ушибы и царапины, которые он приобрел, кувыркаясь в «Мерседесе» на Минском шоссе.
Но вскоре она даже обрадовалась возможности проявить заботу и покомандовать.
Она сама долго мыла его в ванной. Потом в ход пошли разные мази, йод, лейкопластырь, бинты. Завершив работу, Марина оглядела голого пациента в белых отметинах и начала раздеваться сама.