Замок Фрюденхольм

Шерфиг Ханс

— В конституции сказано, что депутат ригсдага не может быть подвергнут никакому тюремному заключению.

На мгновение показалось, что Сигурду Свенсену испортили настроение. Он снова пошептался с государственным прокурором. Затем пожал плечами и объявил дело отложенным. Депутату фолькетинга придется подождать несколько дней, пока его арест не будет оформлен по закону.

— Следующий!

Очередь перед административным зданием быстро подвигалась вперед. Суд все ускорял темп. Каждое дело решалось менее чем в три минуты.

Никому

более не разрешали говорить. Как только устанавливалась личность заключенного, судья быстро диктовал все то же решение. Все шло по заранее намеченному плану. Возможно, судья Сигурд Свенсен не знал, что некоторые из его быстро принятых решений означали смертный приговор.

— Следующий!

— Следующий!

— Две с половиной минуты, — сказал Мартин Ольсен. — Точно две с половиной! Я смотрел на часы. Мне вообще не дали сказать ни слова, а я обдумывал свою речь два месяца. И тот, кто сидел перед столом и изображал из себя защитника, тоже не промолвил ни слова. «Он желает обжаловать решение в Верховном суде», — сказал судья, не дав мне и рта раскрыть, и засмеялся, свинья.

— Говорят, судья Сигурд Свенсен — веселый человек, — сказал Мадс Рам.

— Он глупая свинья. Я злюсь на себя, что не сказал ему этого.

— Но, во всяком случае, ты предстал перед судьей. Ведь ты добивался этого в течение двух месяцев.

— Ну и наглый же дьявол! Грязное животное! Сидит и хохочет. Он нацист?

— Не думаю. Но если немцы победят, он, несомненно, станет нацистом. Сигурд Свенсен всегда и во все времена будет на стороне власти. Он никогда не выносил приговоров против власть имущих.

— А если власть сама противозаконна?

— Если власть противозаконна, судья сделает ее законной. И противозаконная власть решением суда становится законной.

— А когда немцы потерпят поражение, что станет с Сигурдом Свенсеном?

— К тому времени он перейдет на сторону сильнейшего. Слабый всегда попадает на скамью подсудимых. Сильнейший всегда обвиняет. Когда нацистов и предателей родины разоружат и отдадут под суд, судья Сигурд Свенсен станет истым датчанином и строго их осудит.

— А этот идиот защитник! — воскликнул Мартин. — Он и рта не раскрыл. Скажи, пожалуйста, такой тип получает почасовую оплату за то, что сидит словно воды в рот набрал, или же сдельно?

— Защитник получает гонорар за каждое слово, — объяснил Рам.

— Прекрасная работа! Не пошевельнуть пальцем и на издать ни звука.

— В Верховном суде у тебя будет настоящий защитник, — утешал Рам. — Он один из лучших адвокатов. То, что происходит здесь, не так уж важно. Борьба развернется в Верховном суде.

Старший учитель Магнуссен вернулся из зала суда несколько обескураженным.

— Все произошло в мгновение ока, — сказал он. — Раз, два, три. Констатировали, что я, Торбен Магнуссен, родился и был крещен, и судья прочел решение об интернировании. Я попытался что-то

сказать, но судья махнул рукой. «Спасибо. Все это нам известно», — сказал он, а ведь он не мог знать, что я собираюсь говорить. Потом он продиктовал секретарю, что я обращаюсь с апелляцией в Верховный суд. «Откуда вы это знаете? — спросил я. — «Этому вас научил Мадс Рам», — ответил он, И мне не дали больше говорить.

В спешке ошибки неизбежны. Не все сведения Отделения «Д» были верны, имели место недоразумения, описки. Но их не исправляли. Документы не проверялись. Судья не принимал во внимание возражений. Все решения об интернировании были утверждены. Без исключения. Одинаково для всех.

Мадса Рама окружили возмущенные товарищи.

— Государственный прокурор дал ложные сведения. Но судья не хотел меня слушать!

— Я пытался объяснить, как все произошло. Но судья меня прервал!

— Я протестовал, но судья только смеялся!

— Мне не дали ничего сказать!

— Мне не разрешили защищаться от обвинений!

— Все было решено до того, как я открыл рот!

— Что за цирк!

— Сплошная комедия!

Рам пытался успокоить товарищей.

— Да, здесь происходит комедия! Но будьте уверены, что в Верховном суде все будет иначе.

— Дадут нам что-нибудь сказать? Сможем ли мы защищаться? Выслушают ли нас судьи? Будет ли защитник говорить?

— У нас будет самый лучший защитник, какого только можно себе представить, товарищи. И, конечно, при рассмотрении дела будет изложено все, что можно сказать в нашу пользу. В Верховном суде у нас непременно будет fair play [33] .

33

Честная игра (англ.).

— Ты, может быть, думаешь, что нас выпустят? — спросил судостроительный рабочий из Хельсингёра.

— Этого я как раз не думаю. Но надеюсь, 4то Верховный суд подтвердит, что интернирование противоречит конституции.

— Ну, мне наплевать на то, что они там подтвердят, если меня все равно расстреляют, — сказал судостроитель.

— Дело в том, что мы заложники, — вступил в разговор моряк. — Поэтому очень важно, чтобы нас защищал хороший адвокат. То, что здесь делается, — это настоящий цирк.

За четыре часа суд рассмотрел сто семь дел и интернировал сто семь человек.

Рабочий день окончился. Весело беседуя, члены суда направились к ожидавшему их автомобилю. Судья, государственный прокурор, секретарь и защитник. Судья громко рассмеялся на забавное замечание государственного прокурора. Инспектор Хеннингсен в своем клетчатом костюме провожал господ, кланяясь и улыбаясь.

Группа заключенных стояла у ворот концентрационного лагеря. Господа судьи прошли мимо, не взглянув на них.