Замок из песка
Шрифт:
Мое сердце екнуло и заколотилось часто-часто. А Иволгин, наклонившись над столом, коснулся моей руки и насмешливо заглянул в глаза. Рукав его джинсовой рубахи спустился в тарелку с огурцами. И в другое время я, наверное, сказала бы ему об этом, но сейчас было не до того. Да к тому же слишком сложно было разлепить губы.
— Да, и у тебя своя жизнь, — он усмехнулся. — Я ведь знаю, что в Москву ты за мной поехала. Не дурак — понял!.. И тогда, в Северске, тоже понял, когда ты на репетиции волосы мои целовала… Но весь фокус в том, что и тебе я тоже не нужен. Иначе не появился бы этот
Уголки его губ все еще кривились книзу, ноздри нервно дрожали. А в глазах стыла такая тоска, что у меня даже дыхание перехватило от жалости.
— Нет, ты мне нужен. Очень нужен. Больше всего на свете, — прошептала я те слова, которые мысленно повторяла целых пять лет. И услышала собственный голос словно со стороны.
А он только выдохнул: «Настенька!» и ткнулся лбом в мою беспомощную ладонь. Лоб у него был горячий и влажный от пота, ресницы часто-часто трепетали. Егодыхание обжигало мою кожу, егогубы торопливо целовали мои пальцы!
И тогда я сползла на пол, оставив наконец в покое водочную бутылку, и прижалась щекой к его колену.
— Подожди, встань, — проговорил он. — Не надо так… Или давай я к тебе сяду?
И тут же, придерживая мои пальцы, опустился рядом и сел, опершись спиной о ножку стола. Теперь Иволгин смотрел на меня так, как еще не смотрел никогда в жизни.
— Какая же ты красивая! — прошептали его губы, а кадык на жилистой шее дернулся.
Мне вдруг стало страшно. Непонятная тревога сдавила горло. Захотелось убежать, спрятаться от всего белого света. «Может быть, у него на груди?» — вспыхнуло где-то в мозгу. И тут же отчаянный внутренний голос: «Не-ет!» А потом вдруг мгновенно вспомнилась Иветта Андреевна и ее немного грустное: «Ты просто боишься любить. Сама себя боишься».
— Я люблю тебя, Алеша, — проговорила я, почему-то совсем не уверенная в том, что поступаю правильно. Вместо ответа он просто сгреб меня в охапку и прижал к себе. Руки его тискали мою спину, сердце гулко и часто колотилось возле самого уха. Все это было странно и невозможно…
Очень скоро дыхание Иволгина стало прерывисто сбиваться. Тогда он взял мое лицо в свои ладони и коснулся горячими губами сначала бровей, а потом дрожащих век.
— Пойдем в комнату? — Глаза его тревожно шарили по моему лицу. — Пойдем, прошу тебя… Тебе хорошо будет, обещаю.
Вместо ответа я поднялась с пола и стряхнула с джинсов прилипший кусок сыра. Алексей тоже торопливо вскочил и еще раз схватил мою руку, словно боялся, что я убегу.
«Неужели это происходит со мной?! — промелькнуло в голове. — Если бы четыре года назад показали сюжетик из сегодняшнего вечера, ни за что бы не поверила! Какая-то московская кухня, какая-то клеенка на столе. И он, «граф Резанов», тискает мои пальцы!»
Иволгин между тем торопливо и немного неуклюже протиснулся мимо меня в коридор.
— Сейчас, подожди, я быстро!
Я только растерянно кивнула.
Когда он через минуту позвал меня в комнату, диван уже был расправлен, сверху лежала полосатая простыня с аккуратно подшитыми краями. Из-под подушки выглядывал блестящий краешек упаковки презервативов.
— Иди сюда,
Больше он мне просто не позволил. Еще путаясь в собственных штанах, подхватил меня на руки, жарко приник губами к груди, губами же и расстегнув пуговицы блузки. Задышал в ключицу, застонал:
— Господи, как хочу тебя!
Потом положил на диван, сам упал сверху, принялся торопливо стягивать мои брюки вместе с трусиками. Он дышал, как загнанный жеребец, мучительно и ритмично вжимался в меня всем телом, раздвигал коленями ноги. Его черные волосы длинными влажными прядями падали на лоб. Мускулистый торс в розовом свете торшера казался совершенным.
За те четыре года, что у меня не было мужчины, я изрядно все подзабыла. Но все же пыталась помогать ему своими движениями и, как умела, ласкала его грудь, ягодицы и бедра.
Боли не было. Хотя Никитина и предупреждала: «Еще пару лет себя «пособлюдаешь», все снова зарастет, как у девочки». Но не было и особенного наслаждения. Наверное, и с отсутствием секса, как и с нереализованной любовью, я протянула слишком долго, и поэтому сейчас заново училась чувствовать.
— Давай со мной вместе, помоги мне… Вот так, чуть-чуть пониже опустись! — задыхающимся шепотом просил Алексей. И я опускалась пониже, разбрасывала ноги пошире, закидывала их к нему на плечи…
Любовником он оказался умелым и чутким. Даже выпитая водка сыграла в «минус» разве что только запахом перегара изо рта. Минуте на пятнадцатой я все же почувствовала подзабытое нетерпение, потом острое желание. А потом несколько сильных, томительных судорог выгнули мое тело и заставили ноги конвульсивно вздрогнуть.
Иволгин очухался достаточно быстро. Приподнявшись на локте, поиграл моим соском, звонко причмокнув, поцеловал коричневую родинку на груди.
— Можно мне постель-то свою с кухни перенести? — Теперь голос его был спокойным и даже веселым.
— Можно, — машинально ответила я, а сама подумала: «Зачем?»
Зачем?.. От этого простого слова мне вдруг стало страшно. Оно родилось в моей голове, в моем сердце, оно родилось во мне! Только что в моей жизни произошло событие, к которому я осознанно шла несколько лет. И теперь почему-то не было ни радости, ни пронзительного счастья.
Зачем? Зачем! Зачем!!!
Алексей лежал со мной рядом, немного усталый, ужасно довольный, в меру ласковый. Но это был не граф Резанов, не Торреро, даже не Ганс из «Жизели»… Вполне конкретный земной мужчина оглаживал мои острые колени и шутливо пробегал пальцами по внутренней стороне бедер. И я ничегошеньки о нем не знала! Но, самое главное, вовсе и не хотела ничего знать. Мне хотелось думать об Одетте-Одиллии, репетировать летящие арабески и жете ферме. Хотелось после трудного урока ехать на веселую вечеринку, где будут из принципа играть в «дурака», украшать магазинные торты бананами и апельсинами и просто так, без повода, дарить женщинам цветы. Мне хотелось снова увидеть лебединое озеро в лесу. И Антона… Мне ужасно хотелось увидеть Антона!