Замок на скале

Вилар Симона

Оливер Симмел впервые приветливо обратился к Дайтону:

– Ты молодчага, Джон! Если бы не ты, половина этих бычков угодила бы в трясину, а нам пришлось бы держать ответ перед сэром Филипом. Как раз эти предназначены для продажи на ярмарке в Ньюкасл-апон-Тайн.

Джону Дайтону было наплевать на расположение Оливера, но его крайне заинтересовало сообщение о том, что скот вскоре должны отправлять на торги, а следовательно, часть людей покинет Нейуорт. Поэтому, когда они пригнали стадо к замку и отправились перекусить, Дайтон подсел с кружкой пива к Гарольду и как бы между прочим поинтересовался, о какой ярмарке говорил Оливер. Гарольд пребывал в благодушном настроении. Они нагнали страху

на этих наглецов Доддов и сохранили все стадо, а его приятель при этом так отличился, что даже возомнивший о себе недомерок Оливер вынужден был это отметить. Ослабив пояс и прихлебывая пиво, он благодушно поведал Дайтону, что каждый год его хозяин отправляет партию молодых бычков на продажу в Ньюкасл-апон-Тайн.

Обычно барон сам не сопровождает стадо, а посылает кого-либо из своих людей – Оливера или, скажем, Толстого Эрика с отрядом. С ними ездит также и отец Мартин. Он обучен грамоте и счету, и ни разу ни одному скупщику скота не удавалось его обвести вокруг пальца.

Дайтон слушал не перебивая и лишь вскользь поинтересовался, сколько же воинов нужно, чтобы провести стадо по этим неспокойным землям в Ньюкасл-апон-Тайн и как долго длится такое путешествие.

После еды, когда Гарольд, увидев направляющуюся к прачечной с ворохом белья Молли, со всех ног бросился ей помогать, Джон Дайтон надолго задумался, изредка поглядывая на массивные створки внутренних ворот. Они были весьма старыми, но вытесанными из прочной сердцевины дуба и окованными железом. Сейчас, на исходе дня, ворота были открыты настежь, так как с внешнего двора во внутренний поминутно сновали обитатели замка, однако на ночь ворота закладывались огромным брусом, опускалась решетка, а подъемный мост начисто отрезал внешний двор от внутреннего. Таким образом, неприятель, захвати он даже хозяйственный двор, непременно был бы вынужден штурмовать и вторую стену.

Размышления Дайтона были внезапно прерваны. Темный силуэт заслонил от него свет солнца. Джон вздрогнул, словно кто-то мог заглянуть в его мысли.

– Что с тобой? – коснулся его плеча Оливер. – Я доложил сэру Филипу, как ты отличился сегодня, и он хочет тебя видеть.

Барон находился на хозяйственном дворе в кузнице. Он обещал Дэвиду, что ко дню рождения мальчика подарит ему настоящий шлем-саладу и боевой меч, и все это подходящего размера. Анна высказалась против этой затеи, предположив, что такой воин, как их сын, если не перепробует меч на всех сундуках и креслах, то непременно изранит сам себя, и потому было решено, что меч заменит маленькая боевая палица. Сейчас Дэвид вертелся вокруг кузницы, желая хоть глазком взглянуть на свое оружие, но дворня, посмеиваясь, не подпускала его к закопченным дверям.

Дайтон остановился, не переступая порога. Здесь было жарко, пахло железом, углем, разгоряченными телами. Филип Майсгрейв, с обнаженным торсом, подавал кузнецу инструмент и следил за его работой. Один из слуг раздувал горн, а кузнец с молотобойцем колдовали над куском раскаленного добела металла. Между двумя ударами молота Майсгрейв бросал кузнецу словцо-другое, и оба смеялись.

Подняв глаза, Филип заметил застывшего в дверях Джона Дайтона. В отблесках пламени, на фоне озаренной закатным багрянцем стены за его спиной, в этой сутулой, коренастой фигуре проступало что-то мучительно знакомое, и снова откуда-то всплыло ощущение, что он уже встречал этого человека. И оттого, что он не мог вспомнить, где и когда это случилось, Филип испытывал тревожное чувство. Однако среди звона, сопения мехов, шипения горячего масла он не мог сосредоточиться и начал сердиться на себя.

«Крест честной! Что за наваждение! Уж я бы запомнил такое лицо, если бы видал его прежде».

Он передал клещи подручному

и, на ходу натягивая рубаху, направился к выходу. Джон отступил, давая барону дорогу.

– Вы звали меня, сэр?

– Да. Оливер хвалил тебя. Ты отличился сегодня, и я решил прибавить тебе денег к жалованью.

– Благодарю, милорд. Это кстати, так как я хотел попросить вас отпустить меня на короткое время из замка.

Рыцарь удивленно поднял брови.

– Вот как? Что же за нужда? А я, решив, что ты ловок в обращении со скотом, хотел было отправить тебя в Ньюкасл-апон-Тайн.

Джон помотал головой и удрученно взглянул на Майсгрейва.

– Никак не могу, сэр. Мне надобно съездить в Дурхем прямо сейчас. Дело у меня очень срочное.

На него был устремлен все тот же пристальный недоверчивый взгляд, какой несколько минут назад он перехватил в кузнице, и Дайтон поспешил с давно заготовленным ответом:

– Не гневайтесь, сэр Филип. Я не отлыниваю от службы. В Дурхеме у меня осталась милашка, и она вот-вот должна родить, если уже не родила, и я бы хотел оказаться там, когда явится на свет ребенок. Нам с супругой Господь не дал детей, и этот бастард – мой первенец.

Майсгрейв, оглядев его, подумал, что Дайтон не так уж и стар, как кажется, а в его узловатых руках таится немалая сила. И уж коли так…

– Что ж, езжай, Джон. Думаю, для тебя это важно. А если решишь послужить и далее в Гнезде Орла – буду рад. Здесь всегда нужда в хороших, умелых воинах.

– Я приеду, сэр. Клянусь, едва все наладится, тотчас прискачу.

Глядя в спину удаляющемуся барону, Дайтон улыбнулся колючей, недоброй улыбкой.

– Уж это так, сэр. Без меня теперь не обойтись.

В Дурхем он прибыл через два дня, однако сразу же был озадачен известием, что Ричарда Глостера в городе нет. Оказалось, что тот отправился к Перси и там, в Олнвике, вступил в переговоры с шотландским герцогом Олбэни.

Дайтон не знал, как быть. Спустившись с холма, на котором высилась мощная Дурхемская крепость, он забрел в первый же кабачок, чтобы за кружкой эля поразмыслить, как действовать дальше. Однако едва он занял место за столом у затянутого промасленным пергаментом оконца, как напротив него на скамью опустился человек в черном плаще.

– Было в высшей степени неосторожно с вашей стороны, сэр Джон, явиться в крепость и расспрашивать всех и каждого о герцоге. Вам было велено остановиться в этой таверне и ждать, когда его высочество сам найдет способ связаться с вами.

Дайтон со вздохом отхлебнул из кружки.

– Меня никто не предупредил, что герцога не окажется в Дурхеме, когда я явлюсь с докладом. Его высочество заверил меня, что будет с нетерпением ожидать вестей.

– Герцог Ричард отбыл на Север по этому же делу. Он верит в вас и считает, что вы справитесь с поручением. Поэтому он велел мне дождаться вас, выяснить ваши намерения и достаточно ли вы знаете для благополучной сдачи шотландцам Нейуорта, а затем немедленно ехать к нему.

Дайтон снова приложился к кружке и окинул недобрым взглядом этого желтоглазого мальчишку. Перед ним сидел Джеймс Тирелл, который в его глазах был олицетворением всего того, чего он мог достичь, если бы в свое время не навлек на себя гнев герцога. Тирелл состоял при особе его высочества, имел поместья в графстве Суффолк, больше того – он представлял герцога Ричарда в королевском совете. А ведь некогда, едва тот появился на службе у герцога, Ричард вскользь упомянул, что Тирелл по рождению нисколько не выше Джона. И вот теперь, вместо того чтобы явить очам принца свое усердие и сообразительность, он вынужден делиться своими замыслами с этим выскочкой, занявшим принадлежащее ему, Джону Дайтону, место подле герцога Ричарда, да еще и глотать упреки.