Замок над Морем. Сила рода
Шрифт:
Алаис фыркнула, опровергая гипотезу мужчины.
– Не забывай, мы, женщины, любим ушами, и нам надо как можно чаще слышать, что мы желанны и необходимы.
– А я думал, вы другим местом любите… – Рядом с Алаис Луис забывал про все и дурачился, как мальчишка. Получалось неуклюже, но она не обижалась. Она и вовсе ни на что не обижалась…
– Пошляк! Фи!
Луис сгреб хохочущую Алаис в охапку и закружил по берегу. Как же это, оказывается, здорово, хотя бы на миг забыть обо всем…
– Посторонитеся,
И откуда взялась на берегу бабка с корзиной ракушек?
Пожилая, крепенькая, как боровичок, с ярко-синими глазами, в длинном платье и кофте сверху… наверное, такие бабки во всех мирах одинаковы. Спина чуть сгорбилась, но руки держат корзину крепко, волосы хоть и поседели, но не поредели, а ноги пока не шаркают, уверенно торя тропинку в песке.
Луис послушно посторонился.
– Простите, тетушка.
И так очаровательно улыбнулся, что девять из десяти женщин тут же упали бы в обморок. Десятая – просто ему на руки. На бабушку тоже подействовало, она улыбнулась в ответ и поставила корзину на песок.
– Были и мы молодыми, как сейчас помню…
«Молодые» переглянулись, отчетливо осознавая – сейчас им предстоит выслушать все, что помнит бабушка, и немножко сверху, но дама оказалась не промах.
– Есть куда устриц насыпать?
Алаис покачала головой. Луис подумал и тоже вздохнул. Не прихватили они с собой тару для устриц, никак…
– Непредусмотрительная молодежь пошла. Вот мы, в ваши-то годы… – закряхтела бабка, вытаскивая из корзины какой-то здоровущий лист и ловко сворачивая из него кулек, в который щедрой рукой сыпанула ракушки. – Только угости… нож-то хоть есть, горемыки?
Нож был. Луис подумал, полез в карман и ругнулся. Кошелек он оставил в комнате, незачем было с собой брать. Впрочем, мужчина не растерялся.
– Золота нет, может, так отблагодарить смогу?
Шелковый шейный платок стоил уж всяко больше горсти ракушек, но не быть же неблагодарным свинтусом на глазах у любимой женщины? Гордость наше все!
Бабка обиженно фыркнула.
– Вот еще… я от чистого сердца!
– Так и я не от грязного, – не растерялся Луис. – Пусть у вас подарок будет?
– Подарок? Ну… ладно.
Платок сгребли в горсть, корзина заняла свое место за плечами, и бабка, помахав рукой, направилась куда-то вдаль по берегу. Молодежь проводила ее взглядами…
– Ты любишь устриц? – Луис галантно предложил спутнице кулек.
Алаис поглядела с сомнением. Устриц она ела, но стыд сказать – консервированных. А чтобы открыть ракушку, высосать моллюска… гурманы это влет проделывают, а она вот – нет.
– Люблю. Просто непривычно вот так…
– А ты попробуй…
Плащ расстелился на удобном пригорке с травкой, Луис достал нож и принялся ловко вскрывать раковины…
Алаис
Да и море – неплохая штука. И искупаться можно, и продолжить…
На следующий день Алаис даже не могла играть свою роль – зевота мешала. Хорошо хоть, маританцы вовсе откровенно не ухмылялись. Дело такое… бывает!
Долго ждать приема Таламиру не пришлось. Не прошло и пяти дней, как в трактирчик тетушки Марты постучался гонец Преотца.
– Ваша светлость…
– Благодарю. – Таламир опустил в ладонь серебрушку – ориентировался уже в местных ценах. Где в другом городе и медяка бы не дал, а тут нельзя иначе. Опозоришься на весь город.
Гонец исчез, а Таламир медленно вскрыл письмо.
Герцога Карнавон приглашали на аудиенцию этим вечером.
Ант выругался и махнул рукой женщине.
– Мне нужно срочно привести в порядок парадный костюм. Из вишневого бархата…
– Сейчас все сделаем, – улыбнулась обольстительной улыбкой Марта. – И часа не пройдет…
Таламир кивнул и сгреб даму за талию. В конце концов, как еще снимать стресс? Даже и не зная последнего слова?
– Золотые у вас руки…
– Это слуги…
– И хозяйка у них золотая…
Марта и не подумала сопротивляться. Герцог же, не козопас, да и она женщина в расцвете сил и возможностей – так почему нет?
Роскошный зал для приемов ослепил Таламира. Впрочем, так и было задумано, Золотой Зал поражал с первого взгляда. Давил, заставлял почувствовать себя ничтожно маленьким, бледным и бедным…
Золото было везде – на стенах, на потолке, сияли золотом люстры, сиял золотом стол и каждая письменная принадлежность на столе, сияли золотой парчой стулья и кресла, сиял ковер – его также ткали из золотой нити, и в какую сумму это встало, лучше не думать. Достаточно сказать, что использовался он пару-тройку раз в год, а остальное время заботливо сберегался в специальном чехле.
Преотец почти терялся среди этого великолепия.
Сидел за столом, ждал, наблюдал за Таламиром, который крутил головой по сторонам, как крестьянин на ярмарке, – так и было задумано. Если человек родился в роскоши, она его не ослепит. А вот такие нувориши, как свежеиспеченный герцог, – им все, что золото, уже великолепно.
Наконец Таламир соизволил оторваться от созерцания убранства.
– Пресветлый…
Преотец милостиво кивнул.
– Присаживайтесь, герцог. Я рад видеть вас в стенах Тавальена.