Замок серебряной розы
Шрифт:
Я вцепилась Ричарду в спину, прижимая к себе ещё ближе – и ему очень крупно повезло, что у меня не было остромодного длинного маникюра, которым щеголяли барышни в нынешнем светском сезоне. Потому что в моём состоянии сейчас я бы, наверное, ему шрамы на всю жизнь оставила.
Его голос завибрировал на шее.
– Непослушный Лягушонок… хватит со мной спорить. Я же говорил, что кое-что тебе припомню. Так что сейчас не возмущайся.
До меня не сразу, но дошло, что он мне там собирался припоминать. Как я заставила его вылечить синяк от кулаков
Потому что поток синих искр вплавился в кожу, и я крупно вздрогнула всем телом.
Это было как нырнуть в горячую ванну после того, как долго мёрзнешь. Каждая мышца блаженно расслабилась. Я перестала дрожать. И вместо этого…
Боль отступила, вместо нее накатило наслаждение. Острое, невыносимо сладкое, упоительное.
Пытливый чёрный взгляд в мои распахнутые от удивления глаза.
И новый толчок.
Подвеска снова задевает мои губы.
Я закрываю глаза и вся отдаюсь ощущению неимоверной полноты и целостности, которое лишь усиливается с каждым новым движением, которое всё быстрее и быстрее разгоняет кровь в моём теле.
Судорожно сбитое дыхание быстро становится стоном, напряжение – растаявшей мягкостью и податливостью, деревянная скованность в каждом уголке моего измученного организма – яростным стремлением стать ещё ближе, как можно ближе, податься навстречу, поймать ритм.
Ричарду не надо спрашивать, как я и прошла ли боль. Всё моё тело – как разбуженное после долгой зимней спячки растение, в котором движение жизненных соков весной вызывает бурный рост и непреодолимое стремление стать как можно ближе к солнцу.
Переплетая наши пальцы, он вдавливает их в камень.
Где-то там, на краю безумия, я с восторгом ощущаю, как выдержка и осторожность изменяют моему мужчине. Как он стремительно теряет остатки сдерживающих мыслей о том, что у меня же первый раз, и со мной надо как с трепетной фиалкой, или хрустальной вазой, или что он там себе вообразил…
Потому что меня сейчас не нужно беречь. Я хочу сжигающего дотла огня из недр вулкана. И я его получаю сполна.
Мы отталкиваемся от берегов вместе и теряем ощущение времени и пространства, я твёрдо уверена, что сейчас мы оба уплываем куда-то за грань безумия - словно мы потеряли границы меж нашими телами и я откуда-то знаю, что чувствует в этот момент мой мужчина.
Кажется, под нами плавится камень.
Я не могу найти другого объяснения, потому что определённо то, на чём лежу сейчас – оно мягкое, как тёплая глина, и начинает принимать форму моего тела. Что не может не радовать, потому что иначе, учитывая ту голодную ярость и мощь, с которой вбивается в меня Ричард, лечить бы мне множественные переломы в самых неожиданных местах.
Но потом что-то вдруг коснулось моей ноги – как-то странно. Такое… прохладное прикосновение, что было странно вдвойне.
И не то, чтобы
Правда, в этот момент Ричард вспомнил, что давно не проверял, как там мои комплексы по поводу груди, и моё внимание снова как-то само собой расфокусировалось.
Но всё-таки, реальность оказалось трудновато игнорировать, когда витой бледно-зелёный стебель оплёл мою левую руку, бессильно откинутую на камне. Выпустил мелкие узкие листки в серебристой опушке. А потом и крупные полупрозрачные бутоны. Которые в момент особенно острой волны моего наслаждения распахнулись пышными серебряными лепестками – собравшими и отразившими рассветные лучи.
Судя по всему, на моей правой ноге сейчас творилось то же флористическое безобразие. Хорошо хоть без шипов, иначе в нашу с Ричардом страсть добавились бы уж совсем пикантные ноты.
И хотя он меня всячески отвлекал, и мозги никак не желали собираться из того желеобразного состояния, в котором они пребывали, я сочла своим долгом всё же просветить своего мужчину.
– Эм-м-м… Ричи?.. ой, прости, ты же не любишь, когда тебя так называют…
– Тебе можно, Лягушонок… ты – единственная, кому можно… Что ты хотела?
– Ох… А я что-то хотела? М-м-м…
Меня изогнуло дугой под его пальцами.
– Да.
– Да? А, точно. Тебе не показалось, что… ах!.. на нас что-то растёт?
Колкий поцелуй впился в сгиб моей шеи. Снова толчок – на этот раз неторопливый и томный, – и я снова забываю, что хотела.
– Это, моя сладкая… всего лишь наш собственный Замок пророс… в прошлый раз не дался мне в руки, ждал тебя… я разве не рассказывал?
– Нет… о-о-ох…
Я не представляю, как что-то или кто-то может не дасться в эти руки.
Горячие пальцы двинулись по моему телу вниз, и проблемы несанкционированного роста волшебных каменных сооружений как-то снова отступили на второй план.
Тем более, что внутри меня тем временем творилось особое волшебство, и я как могла всем телом изгибалась, подавалась навстречу, прижималась как можно теснее, чтобы прочувствовать его сполна.
Каждое движение, каждый толчок, каждый вздох и каждый удар сердца.
Всё быстрее и быстрее, сбиваясь с ритма, впиваясь друг в друга губами, руками, сталкиваясь телами, вжимаясь друг в друга так, чтобы раствориться без остатка в любимом человеке.
Исступлённо, забывая обо всём вокруг. До темноты перед глазами, до крови на искусанных губах.
Он терял контроль.
Терял контроль со мной без остатка.
Почему-то я особенно счастлива была именно из-за этого. Потому что хотела, чтобы он любил меня до умопомрачения, так же безумно и позабыв всякий голос разума, как любила его я.
И кажется, я своего добилась.
Потому что когда Ричард с протяжным стоном вдавил меня в расплавленные камни последний раз… когда придавил всем весом, замирая и вздрагивая крупной дрожью, словно огромный загнанный зверь…