Замок Убийственный
Шрифт:
— Велма, детка, это очень крепкая штука.
— Сойдет. Я любое спиртное пью.
Она взяла бутылку, глотнула и, закашлявшись, забрызгала все ветровое стекло. Карни засмеялся и забрал у неё бутылку.
— Что… что это?
— Немного святорастворителя, сладкий скипидар, маньякский перец, Ньютоново глазное яблоко, денатурированный спирт — в общем, всего понемножку.
— Это же ужасно.
— Ну да, ну да.
Велма громко выдохнула, изо рта у неё вырвался пар.
— Из какой лохани его наливали? Это не выпивка, а
— Да, женщина, это правда, о прекрасная Гиппокрена с пузырьками изо рта. — Он рыгнул. — Извиняюсь.
— Да ты напился, — засмеялась она.
— Да, мэм. Карл у Клары украл ликеры. Зато я обрел дух!
— Ты совсем пьяный. Ты в госпитале таким не был.
— Я там притворялся. Но это от трезвого заклинания. Выпрямительного заклинания. А сейчас все прошло. И я снова пьян.
— Ты говоришь как тот чудаковатый старикан.
— Он — человек, имеющий силу. Какую силу? Силу…
Ему пришлось резко свернуть, чтобы въехать на мост. «Леланд» резко мотнуло.
— Эй, осторожнее! — сказала Велма. — Ну, ты даешь!
— Спокойной ночи, спокойной ночи, Айрин. Ты мне приснишься…
— Осторожнее. Тебя все ещё ищут.
— Меня ищут здесь и там, демоны ищут меня повсюду.
— Они хотят с тобой разобраться.
— Я в раю, или в аду, или в полном дерьме?
— Да ты не пьяный. Ты полоумный.
— Полоумный, полулунный. Больше они меня не тронут. Они знают, что я еду в гости.
Зачем трудиться? Если махатма не идет к горе, гора летит на луну, а сито скачет по полям.
— Я замерзла, — пожаловалась Велма.
— Не беспокойся, лето скоро наступит. И прямо на ногу. Как согреть тебя, детка?
— Поменьше разговоров, побольше дела! Ты один ко мне не пристаешь.
— А надо?
— Ты же мужик, а не рыба холодная.
— О, опять! Все ублюдки пристают? Значит, я простецкий простофиля. Или большой му… чудак. Бо-о-льшой чу-удак…
— Мужики думают только об одном.
— Ну да, все монисты. Я тоже из таких, только я фекальный монист. Знаешь, что это такое?
— Ну-ну.
— Это философская позиция, что все кругом — дерьмо.
— Это правильно. Но для птичек.
— Думал, ты никогда об этом не вспомнишь. Хорошо. Сейчас буду приставать.
Они ехали по мосту. Он свернул направо и стукнулся колесом о поребрик, тормознул, стукнулся ещё раз и остановил машину. Включил ручной тормоз и заглушил двигатель.
— Я глупый ублюдок, но, надеюсь, ты меня не прогонишь?
Он обнял её, и их губы встретились. Язык у неё был такой же быстрый, как у Дары Портер, но гораздо мягче и не такой острый. Его руки отправились бродяжничать, а луна светила все так же ярко. Велма была мягкой, податливой, теплой, полной желания.
— Мы могли бы поехать ко мне, — сказала она, жарко дыша ему в лицо.
— Я думал, ты живешь у Твилери.
— Только иногда. У меня квартира в Адских Вратах. Положи руку сюда.
— О, «приди ко мне и будь со мною, и мы
Она закрыла ему рот поцелуем.
Через некоторое время он продолжал: «И поцелуи, взнесшиеся мощно… где озеро Обер унылое…»
Он замолчал и отодвинулся. Потряс головой, и, к его ужасу, ему показалось, что в ней что-то загремело.
— Ого-го! Боги! Я монстр из заклинания! Никогда ничего подобного не было! И никогда не будет. Но… мужчина должен делать то, что должен. — Он вытащил пробку и отпил.
— Дай-ка. — Велма забрала у него бутылку. Хлебнула сама; на этот раз ей удалось проглотить, но глаза она все-таки вытаращила.
— Ну как, легче?
— Ага.
Отдышавшись, она глотнула ещё.
— А теперь, детка, пора поработать.
— Иди сюда, большой чудак.
Она притянула его к себе, и они погрузились в глубины, а под ними в ночи тихо текла Лета, темная и глубокая.
Мир
Раздутое, воспаленное солнце висело в темно-красном небе. Миллиард лет назад оно было маленьким, желтым и жарким. Теперь этот красный монстр давал куда меньше света и тепла, чем раньше; но, раздувшись, звезда приблизилась к поверхности планеты, и воздух оставался умеренно теплым.
А зеленое море выглядело так, как и пять миллиардов лет назад.
На пляже они обнаружили нечто необычное, лежавшее в полосе прибоя. Это что-то или кто-то было большого размера и выглядело мертвым. Форму определить было трудно: с одной стороны виднелись щупальца, с другой — не то клешни, не то какие-то крючки. Тело было плоским, кроме одной вздутой части, которая напоминала голову. Шкура казалась местами кожистой, местами — скользкой, как у медузы, сине-зеленого цвета. Два глаза на голове дополнялись третьим на спине.
Гуфус понюхал это чудо-юдо, гавкнул один раз и уселся перед ним.
— Джин, ты только посмотри.
— Может, оно считает нас симпатягами. Но мне все равно. По мне, так оно просто отвратительно, и ну его к черту. — Джин пошел дальше.
— А мне его жалко, — протянула Линда. — Умирать в одиночку, здесь, на краю мироздания…
— Интересно, оно съедобное? — подал голос Снеголап.
— Снеговичок, ты несносен!
— Просто я проголодался.
— Да ты всегда голодный.
— Оно мне напоминает кусок нутряного жира. По крайней мере, некоторые его части.
— Ага. Ну что ж, приятного аппетита. Идем, Гуфус.
Снеголап обошел существо, словно измеряя его длину и ширину.
— М-да, — пробурчал он и побрел прочь.
Линда оглянулась:
— Гуфус!
Пес все ещё сидел перед существом и выжидающе смотрел на людей, словно ожидая какой-то команды.
— Что такое, Гуфус? — Линда вернулась; Снеголап потащился за ней.
Гуфус залаял.
— Наверное, он что-то такое почувствовал, — заметила Линда. — Интересно, что?
— Может, оно ещё живое?