Замок. Роман, рассказы, притчи
Шрифт:
После завтрака, за который, как и за все дальнейшее пребывание К., по уверениям хозяина, теперь должен платить Замок, К. намеревался тотчас отправиться в деревню. Но поскольку хозяин, с которым К., памятуя о вчерашнем его поведении, говорил односложно и сухо, теперь с немой мольбой в глазах вертелся поблизости, К. сжалился и позволил тому ненадолго присесть за стол.
– Я еще не знаком с графом, – начал К. – Говорят, за хорошую работу он и платит хорошо, это правда? Когда, как я, от жены с ребенком в такую даль уезжаешь, хочется и вернуться не с пустыми руками.
– На этот счет, сударь, не изволь беспокоиться, на плохую оплату тут пока никто не жаловался.
– Что ж, – продолжал
Трактирщик примостился напротив К. на краю подоконника, расположиться поудобнее он явно робел, и не спускал с К. испуганного взгляда широко распахнутых карих глаз. Сперва сам же около К. терся, а теперь, казалось, не чает ноги унести. Может, расспросы о графе его так встревожили? А может, он боится откровенничать с К., раз тот теперь оказался из «господ»? К. решил перевести разговор на другое. Глянув на часы, он бросил:
– Скоро помощники мои должны подъехать, ты сможешь их разместить?
– Конечно, сударь, – отозвался тот, – только разве они не будут жить с тобой в Замке?
Легко же он отказывается от постояльцев, а от К. в особенности, раз норовит непременно спровадить его в Замок.
– Это еще не наверняка, – заметил К. – Сперва надо выяснить, какую мне поручат работу. Если, к примеру, работать придется тут, внизу, то и жить удобнее здесь же. Да и вообще, боюсь, жизнь в Замке не больно-то по мне. Я люблю, когда я сам себе хозяин.
– Ты Замка не знаешь, – тихо проронил трактирщик.
– Разумеется, – согласился К. – Прежде времени ни о чем судить не стоит. Пока что о Замке я знаю лишь одно: толкового землемера там подобрать умеют. Как знать, может, найдутся у них и другие толковые качества.
И он встал, дабы избавить наконец испуганно кусающего губы хозяина от своего общества. С виду вроде простак – а не так-то просто войти к нему в доверие.
У дверей, уже на выходе, К. бросился в глаза темный, в темной же раме, портрет. Он, впрочем, еще со своего соломенного ложа успел его заприметить, однако издали разглядеть не смог и решил даже, что саму картину из рамы вынули и видит он только черный задник. Но это все-таки была картина, поясной портрет некоего господина лет пятидесяти. Голова мужчины опущена так низко, что глаз не видно почти вовсе, зато при таком наклоне резко выдавался вперед высокий, омраченный думами лоб и нос, загнутый клювом. Окладистая борода, придавленная к груди тяжелым подбородком, смотрела торчком. Левая, запущенная в густые волосы рука подпирала чело, но приподнять его, казалось, не в силах.
– Это кто? – поинтересовался К. – Граф?
К. застыл перед портретом, даже не взглянув на хозяина.
– Нет, – отозвался тот. – Это кастелян.
– Кастелян в Замке и вправду красавец, – заметил К., – жаль только, с сынком ему не повезло.
– Да нет, – возразил хозяин и, слегка притянув К. к себе, зашептал ему на ухо: – Мракауэр вчера приврал, его отец всего лишь младший кастелян, да и то из самых последних.
В эту секунду трактирщик почему-то показался К. сущим ребенком.
– Каков наглец! – усмехнулся К., но хозяин не улыбнулся, только заметил:
– И его отец – тоже власть.
– Да ладно тебе, – бросил К. – У тебя, похоже, все власть. Может, скажешь, и я тоже?
– Ты? – робко, но серьезно переспросил тот. – Нет, ты не власть.
– В наблюдательности тебе не откажешь, – заметил К. – По совести сказать, я и вправду человек небольшой. А значит, имею к власти не меньше почтения, чем ты, только я не такой откровенный, как ты, и не всегда готов это почтение выказывать.
И К. то ли
Теперь наконец в прозрачном морозном воздухе он узрел наверху Замок во всей четкости его очертаний, припорошенных к тому же, словно контуром, тонким слоем снега, что без конца и края укрыл округу своей пушистой пеленой. Кстати, там, на горе, снега, казалось, гораздо меньше, чем здесь, в деревне, где К. пробирался по сугробам с таким же трудом, что и вчера по проселку. Здесь снег подпирал подоконники приземистых домишек и тяжелой бахромой нависал навстречу с низких крыш, тогда как там, на горе, все свободно и легко устремлялось ввысь, – по крайней мере отсюда, снизу, так казалось.
В целом же Замок, каким он вырисовывался сейчас из своей дали, вполне соответствовал тому, что К. предполагал увидеть. Не старинная, рыцарских времен, крепость и не красиво поставленный особняк, а распластавшаяся в длину постройка из нескольких двухэтажных зданий и множества лепившихся друг к дружке строений поменьше и пониже; всё вместе, если не знать, что это и есть Замок, вполне можно принять за небольшой городишко. Башня виднелась только одна, и к чему она относится – к церкви или к жилому дому, – понять было невозможно. Стаи ворон кружились над ней.
Не сводя с Замка глаз, К. двинулся вперед, – казалось, ни до чего больше ему нет дела. Но по мере приближения Замок его разочаровывал, это действительно оказался довольно жалкий городишко, кое-как слепленный из неказистых, деревенского вида домов, разве что построено все вроде как из камня, но штукатурка давно облупилась, да и камень, судя по всему, тоже трещинами пошел и крошился. К. невольно вспомнился родной город, уж он-то, пожалуй, нисколько этому так называемому Замку не уступит, и прибудь сюда К. просто так, глянуть из праздного любопытства, то жалко было бы времени и сил, зря потраченных на столь дальнее странствие, – куда разумней было бы съездить снова на родину, где он так давно не бывал. И он мысленно сравнил церковную башню у себя на родине с башней там, наверху. Та, что на родине, сужающаяся кверху, устремленная ввысь прямо и без колебаний, увенчанная солидной кровлей из красной черепицы, была сооружением хоть и вполне земным, – а разве посильно людям сооружать что-то иное? – но созданным с более возвышенной целью, нежели убогая толчея жилищ внизу, и с более торжественным смыслом, нежели тусклая череда невразумительных людских буден. Здешняя же башня – единственная, какую он на горе разглядел, башня жилого дома, как теперь все очевидней казалось, быть может, башня главного корпуса Замка, – напоминала скорее неказистую кадушку, кое-где из милосердия прикрытую плющом, с маленькими оконцами, что подслеповато таращились сейчас на солнце, придавая всему строению налет тихого безумия, и увенчивалась чем-то вроде навершия, зубцы которого, разные, неровные, вкривь и вкось, словно наспех нарисованные рукой перепуганного или поленившегося ребенка, нелепо вгрызались в голубизну неба. Видом своим башня напоминала горемычного приживалу, которому место в самой дальней и темной каморке дома, а он вдруг проломил крышу и зачем-то выставился всему свету на обозрение.