Заморская невеста

Патни Мэри Джо

Подавив раздражение, она поклонилась.

– Доброе утро, дядя.

Чэнгуа был одет в простую хлопчатобумажную тунику и широкие штаны, как и сама Трот, стало быть, пришел сюда, чтобы вместе с ней заняться кунг-фу. Он поднял руки жестом, возвещающим начало поединка.

Трот приложила к его ладоням и рукам до локтя собственные руки – эта поза носила название «липкие руки». Кожа Чэнгуа была гладкой и сухой, и Трот казалось, что между ними пульсирует энергия ци. Хозяину уже перевалило за шестьдесят, ростом он был выше Трот, оставался сильным и подтянутым. Трот он ценил за то, что с ней

единственной во всем доме он мог как следует разогреться, занимаясь кунг-фу,

Чэнгуа описывал руками медленные круги в воздухе. Трот поддерживала контакт, чувствуя приток чужой энергии ци и предвосхищая каждое движение. Чэнгуа ускорил шаг, подстраиваться к нему стало труднее. Стороннему наблюдателю могло показаться, что они исполняют какой-то невиданный танец.

Внезапно Чэнгуа попытался нанести удар, но Трот отразила его, вскинув руку. Пока он старался восстановить равновесие, Трот выбросила вперед ладонь. Ее противник уклонился, ладонь только скользнула по его плечу. Их руки снова задвигались сдержанно и грациозно, маскируя нарастающее напряжение. Как два настороженных волка, они испытывали проворство друг друга.

– У меня есть для тебя новое поручение, Цзинь Кан.

– Какое, дядя? – Она заставила себя расслабиться, представила, что ее ступни вросли в землю, – это помогало удержаться в бою на ногах.

– В торговую компанию Гэвина Эллиота прибывает новый партнер, некто Максвелл. Ты будешь следить за каждым его шагом.

Трот внутренне сжалась.

– Но ведь Эллиот не имеет никакого отношения к армии. Зачем следить за его партнером?

– Эллиот родом из Прекрасной страны. А Максвелл – англичанин, они всегда приносят больше бед, чем другие иностранцы. Хуже того, он знатный и надменный человек. Такие люди опасны. – Чэнгуа опять попытался застать Трот врасплох, но напрасно.

Сегодня в поединке ей особенно везло. Взбодренная тренировкой, Трот задала вопрос, который обдумывала несколько лет:

– Дядя, а когда я перестану быть шпионкой? Мне… надоело притворяться.

Он поднял темные брови.

– В этом нет ничего дурного. Поскольку и я, и остальные купцы отвечаем за все поступки «заморских дьяволов», ради собственной безопасности мы должны знать их намерения. Как непослушные дети, они способны натворить немало бед, даже не понимая, что делают. За ними надо присматривать, недопустимо дать им волю.

– Но моя жизнь стала сплошной ложью! – Она сделала выпад, но просчиталась, предоставив Чэнгуа возможность нанести ей удар в плечо. – Мне опротивело притворяться драгоманом и при этом подслушивать чужие разговоры и заглядывать в бумаги. – Узнав о том, какую жизнь она ведет, ее отец, честный шотландец, сурово осудил бы ее.

– Нигде не найти второго человека, который говорил бы и по-китайски, и по-английски так же бегло, как ты. Следить за иностранцами – твой долг. – Чэнгуа попытался сбить ее с ног.

Трот легко увернулась, схватила Чэнгуа за плечо и подтолкнула вперед. Он упал и покатился по мягкому дерну. Трот сразу пожалела о том, что утратила власть над собой. Она знала, что Чэнгуа – опытный боец, но ей не соперник. Обычно она старалась скрывать свое превосходство.

Он стремительно вскочил на ноги, его темные глаза зло блеснули.

Забыв о «липких руках», он принял боевую стойку и заходил вокруг Трот, выжидая удобный момент для атаки.

– Я кормлю тебя, ты живешь в моем доме, пользуешься привилегиями, каких нет ни у одной женщины. Ты должна быть благодарна мне, обязана повиноваться мне как дочь!

Мятежный порыв Трот уже угас.

– Да, дядя.

Злость лишила ее уравновешенности, теперь Чэнгуа без труда мог наказать ее за то, что она забыла свое место. Он сделал обманный замах рукой, а потом обрушил на нее двойной удар ладони и ступни, вложив в него всю силу и сгусток ци. Трот упала, больно ударившись о землю. Вместо того чтобы сразу вскочить, минуту она лежала, задыхаясь, чтобы Чэнгуа успел насладиться победой.

– Простите мою глупость, дядя.

Смягчившись, он наставительно произнес:

– Ты всего-навсего женщина. Ты не способна мыслить.

Шотландку Трот Монтгомери возмутили бы эти слова. Но Мэй Лянь лишь покорно склонила голову.

2

Гавань Кантона напомнила Кайлу лондонский порт, только раз в двадцать многолюднее и в пятьдесят грязнее. Иностранным торговым кораблям полагалось вставать на якорь на расстоянии дюжины миль от порта вниз по реке, в Вампоа, а грузы и пассажиров перевозили на берег в шлюпках. Суденышко, везущее Кайла и Гэвина Эллиота, смело лавировало между гигантскими лорчами и джонками, на носах которых были нарисованы огромные глаза, высматривающие демонов. Одни суда приводили в движение команды гребцов, другие – гребные колеса, которые вращали опять-таки члены экипажа. Несколько раз столкновения казались неизбежными, но в последнюю секунду лодки меняли курс, расходясь в разные стороны.

Мимо проплыло пестро украшенное цветами судно; принаряженные миловидные девушки-китаянки толпились у борта, окликая мужчин и недвусмысленно жестикулируя.

– Не вздумай даже приближаться к таким лодкам, – сухо предупредил Гэвин. – В здешних краях плавучие публичные дома считаются самыми экзотическими, но европейцы, соблазнившиеся прелестями их пассажирок, исчезают бесследно.

– Они интересуют меня только как путешественника. – Кайл не солгал. Хотя он находил смуглых, хрупких восточных женщин на редкость привлекательными, за годы странствий он ни разу не нарушил обет воздержания. Когда-то он уже познал любовь, и когда его жажда женских ласк и ароматов уже была готова перевесить доводы рассудка, в последнюю минуту он вспоминал, что похоть неизмеримо ниже любви.

И все-таки он провожал девушек взглядом, пока украшенная цветами лодка не скрылась за бортом другой джонки. Нетрудно понять, почему многие торговцы из Европы, живущие в Макао, обзаводятся наложницами-китаянками.

– А вот и сеттльмент.

Обернувшись, Кайл увидел узкую полосу суши между берегом реки и городскими стенами – единственное место на территории Китая, куда допускались иностранцы. Ряд строений тянулся вдоль берега, на ветру плескались европейские и американские флаги. Эти строения представляли собой склады, где в нижних помещениях хранился товар, а в верхних во время зимнего сезона торговли жили иностранцы.