Замри и прыгни
Шрифт:
— Короче. — Коротышка положил перед Рыбаковым пластиковую папочку. — Тут все бумажки — и ваши, и ментовские.
— Так вы в милицию уже обращались? — поморщился Владимир Георгиевич.
— Понятное дело! Куда ж без них, родимых! А толку-то? Короче, давай так. У нас там по договору или тачка, или деньги в течение суток. Мне лучше деньги. Там все реквизиты указаны, завтра с утра переведи, чтоб без базара. — Посетитель поднялся. — А уж с ментами сам разбирайся. Найдут — не найдут, мне по барабану.
— А автомобиль-то у вас какой? — тоскливо спросил Рыбаков, подозревая, что такой фрукт на приличной машине ездить просто не может.
— «Бэха» «шестая»,
Владимир Георгиевич вдруг нехорошо вспотел. Вытащил из прозрачной папочки немногочисленные бумаги. Отыскал договор. На последней странице красовалась его личная подпись. Размашистая, красивая. С виньетками и вычурными загогулинами. Помнится, он тренировался пару месяцев, чтобы автограф вышел солидным и ни на кого не похожим.
Страховой договор был точно таким, как и тот, что унесла с собой Зоя. Тройная сумма страховки. Страховая премия в течение двадцати четырех часов по требованию клиента. Полная стоимость автомобиля…
— Что? — У Рыбакова заломило виски. — Сто сорок три тысячи евро?
— Лена, — тыкнул он в селектор, — срочно Зою Сергеевну ко мне.
— Она ушла, — кокетливо сообщила секретарь. — Только что. Но не прощалась, сказала, что еще вернется.
— Найди по мобильному! — проревел Владимир Георгиевич. — Пусть срочно возвращается. У нас — ЧП!
Он еще раз просмотрел договор. В качестве агента фигурировала та же Белецкая.
Белецкая… Белецкая… Кто ж такая? — пытался вспомнить Рыбаков. — Этих девочек-агентов — уйма. Меняются как перчатки. Не уследишь! Да он и не следил. Это дело кадров. А они под началом Зои. Белецкая…
— Лена, — снова воткнулся он носом в селектор, — кто такая у нас была Белецкая?
— Здрасте! — язвительно отозвалась Леночка. — Забыл? Диана. Та самая, что в постель к тебе прыгнуть хотела. Ох, я ей морду-то поцарапала!
И тут он вспомнил! Конечно! Такая эффектная девица, ростом чуть ли не выше него, с ногами от ушей. Она ему сразу приглянулась, да и он ей — тоже. Конечно, ее фамилию он и не знал. А внимание обратил, когда она договоры на подпись принесла. Ленка против нее — гадкий утенок! Понятно, что такую роскошную особу он пропустить не мог. Договоры подписывал, а сам на ее ноги пялился. На ней еще кожаная юбчонка была в облипочку. Так, интим прикрыть, да и то не совсем. Тут же пригласил ее попить кофе в бар, чтобы, так сказать, поближе познакомиться с новым работником. Кофе, соответственно, сдобрили коньяком, и тут его Зоя срочно вызвала на работу. А ведь Диана эта уже согласилась! И он уже почти добрался до теплой ложбинки меж ее ног, исследуя шелковистость колготок. Они тогда вернулись на работу, и он попросил, чтобы Диана подождала в машине. Даже двигатель не глушил. А она, идиотка, долго ждать не стала и нагло приволоклась вслед за ним, прямо в кабинет. Тут Ленка все и просекла. Пока он в бухгалтерии вместе с Зоей что-то утрясал, секретарша устроила этой самой Диане дикий скандал. Крики на весь офис было слышно. Он, конечно, понял, в чем дело, но вмешиваться не стал. Не царское это дело, пусть девчонки сами разберутся. Разобрались. Когда он освободился, ни той ни другой уже не было. А дома Ленка закатила ему грандиознейшую сцену! Естественно, он сделал вид, что ни при чем. Мало ли кто ему на шею вешается! Что же теперь, и кофе не попить?
Значит, это та самая Диана. Диана Белецкая.
— Где Зоя Сергеевна, нашла? — рыкнул он в селектор.
— Мобильный вне зоны, — доложила Леночка. — Вовусик, может, домой поедем? Я соскучилась.
— Отстань, — отмахнулся директор. — Ищи Зою Сергеевну. Скажи, чтоб возвращалась срочно. Срочно, поняла?
Уже заканчивая фразу, он услышал, как в приемной затренькал дверной звонок.
Вернулась, — обрадовался Рыбаков. — Слава Богу! — И шумно выдохнул скопившийся в легких воздух. — Сейчас все выяснится, и он поедет домой. Отдыхать. И пусть Ленка как следует его расслабит. Заслужил.
— Ну что, расслабилась? — Зоя заглянула в комнату, откуда только что вышел поджарый сухой массажист.
Подруга блаженно раскинулась на топчане. Розовое после сауны и массажа лицо, гибкое загорелое тело.
— Ритуль, какая же ты все-таки красавица! — не удержалась Зоя.
— На себя посмотри, — довольно мурлыкнула Маргарита. — Что у нас с весами?
— С весами у нас все хорошо, — доложила подруга. — Минус три килограмма.
— Так, рыбка моя, — Рита приподнялась на локтях, окидывая Зою взглядом, — ну-ка сбрось простыню! Повернись! Вот что я тебе скажу: хватит худеть.
— Так я же не нарочно, — пожала плечами Зоя.
— Ясное дело! Только от этого не легче. Ты уже и так дошла до сорок шестого, хватит!
— Как? Сама же знаешь, ем нормально, сплю — тоже, а все худею и худею.
— Потому что — нервничаешь. Все никак со своей бедой расстаться не можешь.
— А ты? — грустно улыбнулась Зоя.
— И я, — согласилась подруга. — Надо пить лекарство.
— Таблетки? — обмерла Зоя, мгновенно вспомнив темную землю, усыпанную белым конфетти.
— Еще чего! Травки, только травки, — сообщила Рита. — Сегодня и начнем. И вообще, пора нам с тобой о деле подумать. Товарный вид мы приобрели, боевой раскраской овладели, вполне можно выходить на тропу войны. А то, боюсь, нашим благоверным жизнь уже манной небесной кажется.
— Так мы же с тобой так ничего и не решили.
— А я про что? Пора решать. Итак, сегодняшний вечер посвящаем мозговому штурму.
— Давай, — неуверенно согласилась Зоя, плохо понимая, что они могут придумать такого, чтобы отомстить своим бывшим мужьям.
Вариантов они уже перебрали множество, да ни на одном так и не остановились. А время, между прочим, шло. После той памятной запойной недели отщелкал целый месяц, и на дворе стоял морозный снежный декабрь.
Сама мысль о мести казалась Зое столь же неосуществимой, сколь и желанной. Владимира, бывшего мужа, конечно, очень хотелось наказать. Не за измену и даже не за предательство — с каждым днем обида становилась все более зыбкой. А вот боль от унижения, ощущение растоптанности и выпачканности не проходило. И каждый день, стоя под душем, Зоя пыталась смыть с себя эту липкую омерзительную пленку, которую образовали уничижительные фразы и интонации Рыбакова. Он перечеркнул всю ее почти сорокалетнюю жизнь, сделал никчемным и обманным то, что она любила, то, чему радовалась, что ценила и берегла. И теперь Зоя ощущала себя новорожденной, явившейся на свет вопреки всему и всем и оттого совершенно ненужной. Несчастным младенцем, которого выбросили погибать на вонючую помойку, даже не позаботившись умертвить, чтоб не мучился.