Замурованные: Хроники Кремлевского централа

Миронов Иван Борисович

— Соскочишь там. После Гриши группировку подмяли под себя Пыли. Они меня прижали уже и семьей, и Гусятинским. Чертов круг. Хотя Пылевы не переставали подчеркивать, что, мол, Леша, мы с тобой на равных, ты в доле…

— Работа сдельной была? Шерстобитов почесал затылок.

— Зарплата 70 тысяч долларов в месяц. Плюс премиальные за… но обычно не больше оклада.

— Не слабо, да еще в девяностые.

— Но на эти бабки я еще покупал одноразовые машины, оборудование, оружие, платил помощникам.

— На чем сам ездил?

— На «Ниве» — юркая, неприметная, везде пролезет, и сбросить не жалко.

—

Сейчас за что будут судить?

— За взрыв в кафе со случайными жертвами, за подрыв автосервиса и покушение на Таранцева.

— Кафешку-то с сервисом зачем?

— Девяносто седьмой год. Заказов нет, а зарплата идет. Вот и пришлось изображать суету, чтобы деньги оправдать. В кафе на Щелковском шоссе хотели измайловских потрепать, дошла информация, что сходка там будет. Заложили под столиком устройство с таймером.

— Ну и?

— Под раздачу гражданские попали. — Алексей прикусил губу. — Одну девчонку убило, другой глаз выбило и официантку посекло.

— А в сервисе?

— Обошлось, просто стенку обрушило.

— Таранцев позже был?

— Ага, два года спустя. Двадцать второго июня девяносто девятого.

— Он-то чем дорогу перешел?

— Фактически через «Русское золото» отмывались деньги группировки. За крышу я вообще молчу. Короче, Таранцев с Генералом — с Олегом Пылевым — слегка разошлись во взглядах. И у Олега развилась мания, что Таранцев собрался его валить. Пыль решил действовать на опережение.

— Идею в «Шакале» подсмотрел? — Я вспомнил голивудский блокбастер, в котором оригинальный замысел покушения воспроизвели в мельчайших деталях. Меня поразило, что подобные виртуозные идеи воплощались и отечественными киллерами.

— Ты про машину? Даже не знаю. По-моему, фильм позже вышел. Ничего сложного. Взяли тонированную четверку, на подголовнике сделали крепление под «калашников», чтобы высоту выставлять. Совместили видеокамеру с прицелом, картинка дистанционно передавалась на миниатюрный монитор. Больше всего возиться пришлось с электронным спуском. Справились. У меня специалист по этим делам от бога. Курок нажимало устройство, сигнал на которое поступал с пульта. Рассчитали оптимальный сектор стрельбы — вход в офис «Русского золота». Подогнали машину, выставили нужный уровень огня.

— Погоди, погоди, Таранцев же короткий, его за охранниками не увидшь.

— Верно, но когда они поднимались по лестнице, голова Таранцева буйком всплывала поверх широких затылков замыкающих секьюрити. Именно в этот момент я и должен был разрядить обойму.

— Что не срослось?

— Поставили тачку, взвели автомат, наблюдение — из другой машины. От монитора пришлось отказаться, не практично. Я взял бинокль, примотал к нему скотчем пульт и, дождавшись появления Таранцева в намеченной точке, нажал на кнопку. Не сработало. А так как в тот момент было слишком многолюдно, я решил разрядить автомат и забрать тачку вечером. Однако «калашников» произвольно сработал через полтора часа: под очередь попал охранник «Русского золота», еще несколько случайных прохожих.

— Всех насмерть?

— Нет, охранника одного, других ранило. Кстати, знаешь, кто тогда у Таранцева начальником охраны служил?

— Кто?

— Золотов.

— Начальник Службы безопасности президента?

— Он самый.

Так что у президента сейчас запросто мог быть другой охранник.

— Брось, ты ничего не путаешь.

— Все точно. Тогда Таранцева девятое управление охраняло. Самое любопытное, что эксперты так и не смогли установить, почему произошел сбой. Устройство смонтировали безупречно… Представляешь, привезли меня менты на место покушения, чтобы я показал, как оно было. Только к офису подъехали, вдруг, как ни в чем ни бывало, появляется Таранцев с сопровождением и точно так же поднимается по лестнице. Представляешь? Почти десять лет прошло — ничего не изменилось, подгоняй и расстреливай.

Солдат оказался приятным собеседником, азартным рассказчиком. На тюрьме откровенничать не принято, любопытство не в почете, на лишние вопросы отвечают обычно косыми взглядами, ведь душа как роза — от паразитов спасается шипами. Алексей же с охотой предавался воспоминаниям, с равнодушием патологоанатома, без намека на бахвальство. Его откровенность лишена даже оттенка сожаления, а надгробные плиты, из которых вымощены его девяностые, он не цементировал цинизмом. Между многочисленными надгробиями живым изумрудом сочной кладбищенской травы сверкала семья Солдата. Алексей писал домой каждый день и почти каждый день получал письмо или открытку от жены. У Шерстобитова двое детей: дочь трех лет и сын — шестнадцати. Как-то Леша с гордостью показал домашние фотографии. Больше всего было супруги — красивой, породисто яркой, с открытым, выразительным, но уставшим лицом, что однако лишь подчеркивало ее обворожительность. Показалось, что раньше я ее где-то видел. Но это видение я списал на тюремное дежавю — хронический недуг большинства арестантов.

— Сколько ей лет, — спросил я, любуясь фотографией.

— Тридцать два.

— А тебе?

— Сорок.

— И чем жена занимается?

— Журналистикой.

— Как держится?

— Молодцом. Она умница, — впервые дрогнул нерв в лице Солдата.

— А это что за пейзаж? — резко сменил я тему, ткнув в фотографию с одинокой почерневшей банькой на фоне мачтового сосняка и бирюзовой заводи.

— Незадолго до посадки купил. Не успел построиться.

— Далеко?

— Триста от Москвы, на Волге, — в глазах Алексея блеснула путеводная звезда длинного тернового пути.

Она, дети да банька в разливе — призрачное, жгучее, желанное счастье Леши Солдата.

…Тома уголовного дела — чтиво сокровенное, обычно его стараются оберегать от посторонних глаз, ведь там изнанка биографии, обильно замаранная местами где кровью, где подлостью, где жадностью и прочей человеческой гнилью. Это компромат, гири на ногах, что тащат арестанта в водоворот Уголовного кодекса. Шерстобитов и здесь удивил, спокойно предложив почитать его собрание сочинений.

Десятки имен, погремух, разрозненные обрывочные эпизоды бандитских девяностых не имели к Солдату никакого отношения и требовали предварительного владения материалом.

— Что за непонятные истории и герои у тебя тут мелькают?

— В смысле?

— Ну, например, — я наугад раскрыл первый том. — «Буторин (Ося), Полянский М.А., Полянский Р.А., Усачев, Васильченко — 22 сентября 1998 г. в Москве убийство Мелешкина, покушение на Черкасова, Никитина и др. лиц»?