Замуж не напасть
Шрифт:
Так-то, обслуживание будущего! Как бы ни ностальгировали по минувшему времени, никто из нас не тоскует по советскому сервису — сытым, сонным и в разбуженном состоянии агрессивным работникам прилавка. Эти современные ребята представляют собой разительный контраст с теми, у кого улыбка казалась болезненной гримасой…
Впрочем, это только Евгения удивляется про себя да сравнивает — Виталий держится знатоком и хозяином жизни.
— Что вы желаете? — спрашивает девушка-продавец.
— Мою жену надо экипировать для
— Понятно, — сразу оживляются продавцы и приглашают Евгению: — Пройдемте!
— Я тоже хочу присутствовать при столь волнующем действие, — шепчет ей Виталий.
— На два дня едем, одумайся! — пытается образумить его она.
— Хоть на два часа! — упрямится он. — Драгоценному камню — достойную оправу!
Ей ничего не остается, как покориться его сокрушающей энергии.
Помнится, у Толяна Аристова есть соответствующий афоризм на тему: «Как говорят в штате Алабама, дай негру палец, откусит всю руку!» Стоило ей один раз уступить Виталию, и вот уже она сдает одну позицию за другой!
Да что эта женщина все время недовольна? Хотела белый спортивный костюм? Получила. Хотела фирменное вечернее платье на бретельках — изволь! Тысячи женщин мечтают о такой жизни и не имеют ее, а у тебя все на тарелочке с голубой каемочкой! Лопухина, расслабься и перестань привередничать! Тебе повезло. Тебе очень хорошо… Только почему на душе кошки скребут?
Глава 11
По пути в дом отдыха Евгения раздумывает, как же это они смогут поселиться в одном номере, если у них не то что фамилии разные, а вообще штамп в паспорте не стоит.
Хорошо, что она промолчала — не спросила об этом у Виталия. Поселили их, не задавая вопросов, очень быстро. Выдали ключ с набалдашником, которым на большой дороге вполне можно пользоваться вместо кистеня, две визитки-пропуска. Администратор лишь, мило улыбнувшись, сообщила, что поужинать они еще успеют, ужин до двадцати часов, а бассейн работает до двадцати трех.
Евгении опять хочется спросить: зачем отдыхающим бассейн, если есть море? Но она лишь как бы между прочим интересуется у Виталия:
— В бассейне морская вода?
— Конечно, — он снисходительно улыбается ей, как несмышленышу, — и подогретая. Не все ведь любят свежий воздух и ночные купания. В море темно и страшно. А вдруг снизу кто-нибудь подплывет?
Он делает страшные глаза, и Евгения смеется. На ней сейчас белые шорты, майка с черной пантерой и белые спортивные туфли из натуральной кожи, удивительно мягкие и легкие.
Украдкой оглядев себя в зеркале, она остается довольна: три часа езды не сильно отразились на ее внешнем виде.
— Может,
— Ну уж нет! — категорически отказывается Евгения. — Мы приехали сюда отдыхать, и будем делать это медленно, со смаком. Поднимемся, примем душ, переоденемся…
Они уехали из дома раньше, чем собирались. В четверг президент позвонил ей в кабинет часа в два и удивился:
— Как, вы еще здесь?
— Но я же отпросилась на день, а не на полтора.
— Лопухина, вы неисправимы! Немедленно домой! Чемодан не собран, а она еще на работе прохлаждается!
И шефы любят пошутить! Она позвонила Виталию. Оказывается, и он освободился и через пять минут за ней подъехал.
Немудрено, что им до сих пор не хочется есть. Весь путь они жевали. Виталий останавливался везде, где видел что-нибудь аппетитное. Он боялся, что они не успеют к ужину, и старался накормить ее впрок.
Номер у них действительно шикарный: две комнаты, большая ванная, лоджия со стеклянной дверью во всю стену, откуда открывается ослепительный вид на море.
Быстро все осмотрев и обежав, Евгения распаковывает чемоданы и говорит:
— Чур, в душ я первая, мне дольше собираться!
Но когда она встает под душ, Виталий, несмотря на ее сопротивление, проскальзывает следом и берет ее прямо в душе. Евгения злится. Но, вынужденная уступить, она мысленно подначивает себя: «Выходит, Евгения, отрабатываешь номер-люкс и фирменный прикид!»
Впрочем, когда Виталий сам домывает ее, а потом, завернув в большое, как простыня, полотенце, несет на кровать и предлагает полежать и отдохнуть, она перестает думать о насилии, а просто лежит расслабившись.
Выйдя из душа, он шутливо-грозно простирает над ней руку и вопрошает:
— Как, ты до сих пор не одета?
Уловив в его глазах отсвет просыпающегося вожделения, она быстро соскальзывает с кровати и одевается в новое голубое трикотажное платье, которое обтягивает ее, будто эластичный чулок. Продавщица сказала, что это очень модная ткань и называется что-то вроде «стрейч». Подчеркивает платье все, что можно подчеркнуть. Евгения надевает к нему из украшений лишь тонкую золотую цепочку.
Виталий в белых брюках и тоже голубом батнике критически оглядывает ее и остается доволен. Они дополняют друг друга как идеальная пара.
Он подводит Евгению к зеркалу:
— Ну как?
Она смотрит: никуда не денешься, пара! Такое единение зрительного образа дается либо многими годами совместной жизни, либо счастливым совпадением.
«Как жаль, — грустно думает Евгения, — что так же не созвучны наши души!»
Она не ответила бы конкретно, в чем видит это. Просто чувствует. Как в таких случаях говорит народ? Не в свои сани не садись! Вот у нее впечатление, что она сгоряча села не в свои сани…