Замуж не напасть
Шрифт:
— Надька, ты же за него замуж идешь!
— Веришь, как под гипнозом! Умом понимаю, что нельзя этого делать, а сама — как бычок на веревочке…
— Надя, опомнись!
— Вот потому тебе и не звоню. Сама себя уважать перестала. Если и ты еще меня презирать начнешь, тогда хоть в петлю…
Вскипел чайник, и Евгения бросается готовить кофе, чтобы хоть как-то разрядить сгустившуюся до критической атмосферу. Неужели это Надюша — боевая, отважная? Та, которая не раз вытаскивала ее из серых паутинных настроений, когда жизнь кажется бессмысленной
— Выпей кофе. — Она подает Наде чашку. — Помнится, одна моя близкая подруга говорила, что из всякого положения можно найти выход…
Но та будто не слышит ее и продолжает рассказывать:
— Мама к брату уехала. Сказала, погостить. Казалось бы, чего вдруг? Отгулы на работе взяла. Побоялась, что она своими советами может испортить мне жизнь. Мол, осмотрись и все реши без меня!.. А у меня теперь перед Вовиком как бы обязательство. Я же его из семьи увела! Понимаешь, он свалил на меня всю ответственность, вот и приходится отвечать. Дитя малое, неразумное, ошиблось, любимую жену оставило, ко мне, непутевой, перебралось…
— Выходит, ваша свадьба — его идея?
— Его. Он же чувствует, что дело пахнет керосином, а остановиться не может. Уж очень он себе в роли диктатора понравился!
— А ведь вы встречались не один месяц.
— Увы, пока он плакался мне в жилетку, я его по-бабьи жалела, предпочитала ничего не замечать. Все ведь мы думаем, будто та, что была до нас, хуже, глупее, эгоистичнее… Не понимала, какая у супруга нежная, ранимая душа! Вот и приходится теперь жизнь с ним связывать.
— Как это приходится? Ничего не приходится! Ты внушила себе черт знает что! Я не твоя мама, я могу взять на себя ответственность за твое будущее! Жалельщица!
— Ты права, жалость — хуже чумы! Раз уж человека приручил…
— Все ясно! Тогда вы с Эдиком друг друга поймете!
— А кто это?
— Тот, что тебя рашпилем…
Евгения включает зазвонивший телефон на громкоговоритель.
— Что вы хотели, Евгения Андреевна? — спрашивает шеф.
— Тут у меня Надежда сидит.
— Пусть заходит.
— Слышала?
— Как, прямо сейчас? — пугается Надя; совсем затуркал женщину этот летун — когда бы она прежде испугалась какого-то там разговора, пусть даже и «судьбоносного»?
— А чего откладывать?
Евгения смотрит, как на ее глазах сбегает с лица подруги неуверенность и виноватость. «Так-то лучше!» — с облегчением думает она.
— Ладно, пожелай мне ни пуха ни пера!
— Желаю.
— К черту!
Она уходит, а Евгения тщетно пытается сосредоточиться на завтрашнем докладе. Собственно, все материалы у нее уже готовы. По крайней мере их достаточно для того, чтобы выполнить при президенте свою роль советника.
Подруга возвращается через полчаса.
— Ну как? — спрашивает ее Евгения.
— Могу выходить на работу хоть завтра. Конечно, придется подчистить хвосты…
— Тебя отпустят без скандала?
— Какой скандал? Мы свободные люди… Вот только кабинетик мой, как сказал Валентин,
— Сиди в моем! — великодушно предлагает Евгения. Надя рассеянно кивает, но мысли у нее, похоже, далеки от новой работы.
— Пожалуй, пойду, — наконец говорит она, — обрадую начальство. Дай-ка на всякий случай твой номер телефона. Позвоню, ежели что…
Оставшись одна, Евгения некоторое время сидит в полной прострации. Надя совершает ошибку, а она, ее ближайшая подруга, ничего не может сделать. Может, поговорить с самим Вовиком?
«В своих делах сначала разберись!» — советует ей внутренний голос. «Не твое дело!» — отвечает она ему.
До конца рабочего дня ее не покидает чувство тревоги за подругу, которая неожиданно дает о себе знать. Она звонит и спрашивает:
— Женька, ты не могла бы Ивана из детского садика забрать? А то мама только завтра приезжает.
— У тебя ничего не случилось?
— Случилось. Но это не то, что ты думаешь… Про Ваньку не забудь!
Она вешает трубку, и Евгения некоторое время смотрит на телефон — неужели это все, что она хотела сказать? Но Надя больше не звонит…
В холле Эдуарда Тихоновича не видно, и собравшаяся уходить Ирина осторожно посматривает по сторонам: нету! А ведь обычно он подвозит ее домой.
— Нет его! — сообщает заглянувшая с улицы Лада. — И машины нет. Что ты волнуешься, уехал куда-нибудь с Валентином. Или помнишь, как в прошлом году, вся наша охрана дежурила на конференции, мэр попросил… Пойдем, мы с Веней тебя подвезем.
Евгения машет им, садясь в машину к Виталию.
— Как прошел день? — спрашивает он, целуя ее; похоже, этот вопрос при встрече у них становится ритуальным. — Едем домой?
— Едем в детский сад номер тридцать шесть, — говорит она без улыбки.
— Серьезно? А где он находится?
— На углу Вишневой и Северной.
— Понял. — Он больше ни о чем не спрашивает.
Она выходит из машины и поднимается на второй этаж, в старшую группу. Ей и прежде приходилось изредка забирать Ваньку из детсада, но вот так, без объяснений его мамаши, — ни разу! Правда, беспокойства особого Евгения в том не видит. Она всегда в таких случаях немножко балует его: водит в детское кафе-мороженое, катает на карусели. Доставляет ребенку нехитрые, но памятные удовольствия. Видя ее в дверях, он всегда предвкушает праздник. Вот и сейчас, играя с детьми, он поднимает взгляд и, увидев ее, бросается навстречу.
— Ваня, кто это? — спрашивает его воспитательница.
— Это моя тетя Женя, — объясняет он на-бегу.
— А, ну раз тетя — тогда иди!
Евгения одевает его, невольно прижимая к себе — так вкусно пахнет ребенок, забытым, до боли родным запахом. «А ведь не поздно еще одного! — мелькает у нее мысль. — Одного, но от кого?» Она ехидничает в рифму, но увлечься своими переживаниями ей не удается.
— Тетя Женя, смотри на меня. — Ваня берет ее лицо в руки и приближает к своему. — Мы сегодня куда-нибудь пойдем?