Замуж - не напасть
Шрифт:
Эту бурную реакцию вызвало робкое сообщение старшего специалиста Лопухиной о том, что ей предложили работу референта. Конечно, главный привык к ней - после окончания института это первое пи пока единственное место работы Евгении.
– что такое - референт? Мальчик... то есть, девочка на побегушках. С твоими способностями, Женя, продаваться частникам!
– Вы даже не представляете, как близок тот день, когда и наш проектный станет частным!
– опять встревает в разговор техник.
– Иди, Женя, раз зовут - фирма надежная! Валентин Дмитриевич - господин хваткий.
–
– Ах, как творчески мы планируем на объектах унитазы и биде! тихонько бурчит техник, все же опасаясь гнева главного.
– Шарашмонтаж истинное название нашей конторы!
Евгения с сожалением понимает, что главный специалист, увы, безнадежно отстал от жизни, но пока он в государственном институте, никто его в должности не понизит и оклад не уменьшит. Он много лет громогласно презирает предпринимателей, по привычке называя их рвачами и хапугами, но в глубине души, наверное, понимает, что уж его-то никто на должность референта не позовет.
Между тем, архитектор Лопухина не может не видеть, что именно с приходом предпринимателей оживилась нечто неординарное и доставать из шкафов свои старые запыленные чертежи, которые в прежнее время не могла быть реализованными, а теперь то здесь, то там строятся здания всевозможных банков и фирм по этим казалось, навсегда забытым проектам...
Словом, в конце рабочего дня она созревает настолько, что звонит президенту фирмы.
– Валерий Дмитриевич уехал в банк. Что ему передать?
– спрашивает секретарша.
– Передайте, что звонила архитектор Лопухина. Сказала: она согласна. Не забудете?
– Я записала: Лопухина согласна!
– Бесстрастно говорит секретарша.
– До свидания, - бормочет Евгения, подавленная её снисходительно вежливым тоном.
Интересно, чем обуславливается такой тон? Высокой зарплатой, осознанием престижности фирмы или особым обучением на каких-нибудь специальных курсах?
Без двух минут восемнадцать сотрудники проектного института уже стоят на "стреме" с сумками и портфелями. Как бы не расхолаживала людей перестройка и безответственность, но они принесли с собой страх за свое будущее - потерять работу никому не хочется. Теперь у каждого ощущение, что ему дышат в затылок - на улице толпы безработных!
Так вот, без двух минут шесть вечера Лопухину зовут к телефону.
– Евгения Андреевна, я рад!
– сообщает ей президент знакомой фирмы. Когда вы сможете выйти к нам на работу?
– В следующий понедельник.
Она думала, что рассчитаться с родным институтом удастся гораздо быстрее, но ей поставили условие: закончить всю свою работу. Пусть скажет спасибо, что отпускают без двухнедельной отработки, как в былые добрые времена!
– Будим ждать!
– тепло говорит Валентин Дмитриевич и посмеивается. Хотите, проведу небольшой сеанс ясновидения? Сейчас все ваши коллеги стоят на старте в ожидании... впрочем, нет, уже побежали, услышав заветный бой курантов!
– Это так!
– соглашается Евгения.
– А у нас вы станете забывать о времени!
– хвастливо
Мы будем посмотреть! Так, кажется, говорил борон фон Врангель, по свидетельству пролетарского поэта Демьяна бедного. Скорее всего, он говорил по-русски лучше самого поэта, но тогда его образ не вызывал бы у других пролетариев ненависти и желания его бить.
Закончился рабочий день, а Надя так и не появилась. И Евгения не стала её искать. Друг проверяется в беде? Или в радости? Гордыня - грех! Надо бы пойти, повиниться, но в чем? Еще один штрих: раньше она бы извелась размолвка с близкой подругой. Побежала бы её искать, выяснять. А теперь? Что же это такое в ней проклевывается? Чувство собственного достоинства? Или самолюбования - вон я какая гордая?
Так и не сумев подобрать для себя подходящий ярлык, Евгения выходит из института и спускается по лестнице, весело размахивая сумкой. Чересчур весело. В то время, как в ней что-то с хрустом прорастает, даже кости трещат, хотелось бы иметь рядом кого - то близкого, кто бы объяснил: на бойся, Женечка, это болезнь роста. Вернее, прорастания, из безликой, покорной женщина обновленного, уверенного в себе существа. Потому, выше голову! Будет туман, прорвемся!
На остановки автобуса перед нею тормозят "жигули" и выглядывает лицо кавказкой национальности.
– Садись, дорогая, подвезу, куда скажешь!
– У меня нет денег!
– отмахивается Евгения.
– Зачем такой красавице деньги?
– изумляется кавказец.
– деньги есть у меня!
– Слушай, мужик!
– кричат ему сзади.
– Вперед подай, дорогу загородил!
"Лицо" захлопывает дверцу и отъезжает вперед, а перед Евгенией распахивается дверца "вольво".
– Садитесь, благородная, поскольку нам по пути, я с вас много не возьму!
Виталий! Она сразу узнает его и садится, краем глаза отмечая возмущенное лицо кавказца. Наверное, он жалеет, что один. А то они бы показали этому нахальному русскому!
Мама не одобряет её национализма, а Евгению ничто на свете так не элит, как русская покорность, вроде: что поделаешь, они сильнее; что поделаешь, они богаче; что поделаешь, плетью обуха не перешибешь! Она уверена, здоровый национализм не вреден. И что плохо, чувствовать себя хозяином на собственной земле?
– Везет нам на встречи, - говорит она, потому что он улыбается и молчит - пауза как бы затягивается.
– Ищущий, да обрящет!
– посмеивается он в ответ на её реплику.
– Но не искали же вы встречи со мной специально?
– Именно искал специально! Целую систему разработал. Конечно, можно было бы ждать у дома, но это слишком наглядно, потом, я не знал, как вы к этому отнесетесь? Для начала я решил пару дней поездить с учетом того, что вы работаете до шести. Потом проверил бы, не до пяти ли? Потом прошелся по скользящему графику... К счастью, мне повезло сразу.
– Но почему вы меня искали?
– Ну и вопрос!
– Хотите сказать, я вам понравилась?
– Что вы! Цель моих поисков совсем другая! Узнать, например, как вы относитесь к чеченскому вопросу?