Замуж - не напасть
Шрифт:
– За перегородкой.
Она быстро споласкивает руки и, ещё держа в руках полотенце, выпаливает:
– Да мне перед тобой стыдно!
– Что!?
– Замуж собралась, идиотка! Можно подумать, я кривая или горбатая, что другой доли мне нет!
Евгения уже ничего не понимает.
– Ты о чем?
– Говорю тебе: о своем дурацком замужестве! Летчик! Подполковник!.. Как только он поверил в то, что я его люблю, так и началось. Он решил, что теперь можно все, и все пройдет безнаказанно. Что бы я не сделала, он всегда недоволен. То - не так, это - не эдак. Я и глупая, и тупая, и неумеха , и растеряха.
– Надька, ты же за него замуж идешь!
– Веришь, как под гипнозом! Умом понимаю, что нельзя этого делать, а сама - как бычок на веревочке...
– Надя, опомнись!
– Вот потому тебе и не звоню. Сама себя уважать перестала. Если и ты ещё меня презирать начнешь, тогда хоть в петлю...
Вскипел чайник, и Евгения бросается готовить кофе, чтобы хоть как-то разрядить сгустившуюся до критической атмосферу. Неужели это Надюша боевая, отважная? Та, которая не раз вытаскивала её из серых паутинных настроений, когда жизнь кажется бессмысленной и ничтожной?
– Выпей кофе, - она подает Наде чашку.
– Помнится, одна моя близкая подруга говорила, что из всякого положения можно найти выход...
Но та будто не слышит её и продолжает рассказывать:
Мама к брату уехала. Сказала, погостить. Казалось бы, чего вдруг? Отгулы на работе взяла. Побоялась, что она своими советами может испортить мне жизнь. Мол, осмотрись и все реши без меня!.. А у меня теперь перед Вовиком как бы обязательство. Я же его из семьи увела! Понимаешь, он свалил на меня всю ответственность, вот и приходится отвечать. дитя малое, неразумное, ошиблось, любимую жену оставило, ко мне, непутевой, перебралось...
– Выходит, ваша свадьба - его идея?
– Его. Он же чувствует, что дело пахнет керосином, а остановиться не может. Уж очень он себе в роли диктатора понравился!
– А ведь вы встречались не один месяц.
– Увы, пока он плакался мне в жилетку, я его по-бабьи жалела, предпочитала ничего не замечать. Все ведь мы думаем, будто та, что была до нас, хуже, глупее, эгоистичнее... Не понимала, какая у супруга нежная, ранимая душа! Вот и приходится теперь жизнь с ним связывать.
– Как это приходится? Ничего не приходится! Ты внушила себе черт знает что! Я не твоя мама, я могу взять на себя ответственность за твое будущее! Жалельщица!
– Ты права, жалость - хуже чумы! Раз уж человека приручил...
– Все ясно! Тогда вы с Эдиком друг друга поймете!
– А кто это?
– Тот, что тебя рашпилем...
Евгения включает зазвонивший телефон на громкоговоритель.
– Что вы хотели, Евгения Андреевна?
– спрашивает шеф.
– Тут у меня Надежда сидит.
– Пусть заходит.
– Слышала?
– Как, прямо сейчас?
– пугается Надя; совсем затуркал женщину
– А чего откладывать?
Евгения смотрит, как на её глазах сбегает с лица подруги неуверенность и виноватость. "Так-то лучше!" - с облегчением думает она.
– Ладно, пожелай мне - ни пуха, ни пера!
– Желаю.
– К черту!
Она уходит, а Евгения тщетно пытается сосредоточиться на завтрашнем докладе. Собственно, все материалы у неё уже готовы. По крайней мере, их достаточно для того, чтобы выполнить при президенте свою роль советника.
Подруга возвращается через полчаса.
– Ну как?
– спрашивает её Евгения.
– Могу выходить на работу хоть завтра. Конечно, придется подчистить хвосты...
– Тебя отпустят без скандала?
– Какой скандал? Мы - свободные люди... Вот только кабинетик мой, как сказал Валентин, пока не готов.
– Сиди в моем!
– великодушно предлагает Евгения.
Надя рассеянно кивает, но мысли у нее, похоже, далеки от новой работы.
– Пожалуй, пойду, - наконец говорит она, - обрадую начальство. Дай-ка, на всякий случай, твой номер телефона. Позвоню, ежели что...
Оставшись одна, Евгения некоторое время сидит в полной прострации. Надя совершает ошибку, а она, её ближайшая подруга, ничего не может сделать. Может, поговорить с самим Вовиком?
"В своих делах сначала разберись!" - советует ей внутренний голос. "Не твое дело!" - отвечает она ему.
До конца рабочего дня её не покидает чувство тревоги за подругу, которая и дает о себе знать. Она звонит и спрашивает:
– Женька, ты не могла бы Ивана из детского садика забрать? А то мама только завтра приезжает.
– У тебя ничего не случилось?
– Случилось. Но это не то, что ты думаешь... Про Ваньку не забудь!
Она вешает трубку, и Евгения некоторое время смотрит на телефон неужели это все, что она хотела сказать? Но Надя больше не звонит...
В холле Эдуарда Тихоновича не видно, и собравшаяся уходить Ирина осторожно посматривает по сторонам: нету! А ведь обычно он подвозит её домой.
– Нет его!
– сообщает заглянувшая с улицы Лада.
– И машины нет. что ты волнуешься, уехал куда-нибудь с Валентином. Или помнишь, как в прошлом году, вся наша охрана дежурила на конференции, мэр попросил... Пойдем, мы с Веней тебя подвезем.
Евгения машет им, садясь в машину к Виталию.
– Как прошел день?
– спрашивает он, целуя ее; похоже, этот вопрос при встрече у них становится ритуальным.
– Едем домой?
– Едем в детский сад номер тридцать шесть, - говорит она без улыбки.
– Серьезно? А где он находится?
– На углу Вишневой и Северной.
– Понял, - он больше ни о чем ни спрашивает.
Она выходит из машины и поднимается на второй этаж, в старшую группу. Ей и прежде приходилось изредка забирать Ваньку из детсада, но вот так, без объяснений его мамаши - ни разу! Правда, беспокойства особого Евгения в том не видит. Она всегда в таких случаях немножко балует его: водит в детское кафе-мороженное, катает на карусели. Доставляет ребенку нехитрые, но памятный удовольствия. Видя её в дверях, он всегда предвкушает праздник. Вот и сейчас, играя с детьми, он поднимает взгляд и, увидев её, бросается навстречу.