Замуж? Ни за что!
Шрифт:
— Ах, закрой рот! — засмеялась Диана. — Я сейчас просто лопну от желания действовать.
Ее коллега понимающе кивнула.
— Все это выглядит так, будто ты выставила за дверь этого старого, некрасивого, бедного, ленивого и сексуально озабоченного парня. Ты это сделала, и он вылетел вон!
Диана налила себе чашку кофе и угрожающе подняла ее.
— Еще одно слово, и я забросаю тебя яйцами, даже если их у меня и нет под рукой!
Ей нравилось понимающее лицо Сэлли, как, впрочем, и все в этот день.
Ричард Хилл похвалил ее проект серии «Тайны старого Голливуда», подготовленной на основе его коллекции
— Меня несколько смущает слово «старый», — сказал он, ухмыляясь. — Но это, вероятно, вполне подходит гранд-сеньору «старой школы».
Главный редактор и коллеги тоже пришли в восторг от предложений Дианы. Мир вряд ли мог быть прекраснее.
— Пойдешь со мной после работы в кафетерий на углу? — спросила Сэлли после обеда. — Ты мне должна все рассказать. Я просто лопаюсь от любопытства.
— Тогда, к сожалению, тебе придется лопнуть. — Диана собрала вещи и сунула их в свою сумку. — Я просто безумно влюбилась. Этого достаточно. И у меня нет времени, потому что сегодня вечером мы идем на концерт в «Голливуд-Боул».
Сэлли разочарованно вздохнула.
— Мой последний друг тоже приглашал меня туда, но на самом деле он просто хотел слушать скрипки, катаясь по Голливуду и ухаживая за мной. Смотри, чтобы то же самое не произошло с тобой.
Но все же, вопреки мрачным предсказаниям Сэлли, Диана и Кари, взявшись за руки, сидели в открытом театре под бархатным черным небом и слушали звуки оркестра, которые неслись из полукруглой раковины над сценой. Кари все время легко поглаживал ее руку, а она пожимала его пальцы, когда нежные зовущие звуки музыки вызывали у нее прилив любовных чувств. Она больше всего на свете хотела бы его обнять и поцеловать на глазах всего народа.
Диана каждое утро просыпалась в объятиях Кари.
— Тебе нужна твоя квартира только для того, чтобы переодеваться? — спросила она в шутку, когда они расставались на третий день утром. — А где ты, собственного говоря, живешь?
— На площадке в киностудии в жилом вагончике. — Его глаза засветились. — Придешь сегодня ко мне?
Диана предчувствовала, что Кари готовит для нее что-то необыкновенное, и вся дрожала в ожидании свидания. Когда старый ночной сторож указал ей на темный угол студийной площадки, она чуть помедлила, но, когда проехала немного дальше, неожиданно вспыхнул яркий свет и стало светло как днем. Сотни софитов на деревянных треногах, реквизит из старых телевизионных передач переливались всеми цветами радуги. Потрепанный жилой вагончик с многочисленными пятнами ржавчины купался в сказочном сиянии. Большой струнный оркестр Голливуда зазвучал из скрытого громкоговорителя. А когда Диана вышла из машины, взорвалась криками многотысячная толпа, зазвучали колокола, завыли сирены, к счастью, из того же самого громкоговорителя. И Кари спустился на невидимом канате с неба и приземлился перед ее машиной на дорожке, посыпанной гравием.
— Это называется «фабрика мечты»!
Диана побежала к нему с раскрытыми объятиями.
— Ты потрясающий режиссер, лучше, чем Феллини, или Билли Уальдер, или как они там все называются. Я тебя люблю!
Свет и музыка автоматически отключились, и Диана собралась уже затащить Кари в машину, чтобы показать ему, как она весь день о нем тосковала, но он не позволил ей этого сделать.
— Дай мне снять страховочный пояс, — попросил
Они попытались вместе открыть замок, который заело. Кари стонал и жаловался все то время, пока Диана искала молоток, стамеску, клещи и ножницы для резки железа, а потом старалась высвободить его.
— Будь внимательна. Где ты режешь! Не так глубоко! Ой!.. Осторожно!
— Тише! Иначе я не смогу открыть этот пояс целомудрия, — ругалась она, смеясь. — Подобная идея могла прийти в голову только такому ребенку, как ты.
Но наконец замок полетел в сторону, и они рухнули на кровать в его вагончике, смеясь и бормоча всякую любовную ерунду. Они обменивались нежностями, пили красное вино и постоянно сталкивались головами, локтями и коленями, вряд ли ощущая это в опьянении любви и страсти.
Когда Кари бывал у Дианы, как правило, они ели, стоя у мойки, и предлагали друг другу смелые комбинации из различных продуктов из холодильника, которые клали на хлеб, сооружая невероятные сандвичи. Через неделю у Кари появилась идея.
— Давай этот уик-энд посвятим чревоугодию. Меня уже тошнит от твоей «быстрой еды» на кухне.
— Я не очень хорошо готовлю, — ответила Диана.
— Какое счастье, что у тебя есть я. — Он стукнул себя в грудь. — Я потрясающий повар. Сегодня мы пойдем за покупками, и платить будешь ты. Я беру на себя готовку, а посуду мы будем мыть вместе.
— Плачу я? — повторила она.
Он кивнул.
— Ну конечно. Я получу свою зарплату только на следующей неделе, а трогать нефтяные источники отца не собираюсь.
Они поехали в супермаркет, который был открыт в Санта-Монике всю ночь, и Кари загрузил тележку для покупок так, что у Дианы закружилась голова.
— Сколько человек ты пригласил? — осведомилась она у кассы, доставая свою кредитную карточку.
— Только нас и бога Амура, — невинно заявил он. — Но без нормального питания любовь не доставляет никакого удовольствия.
На долю секунды он задержал ногу, и Диана наступила на нее.
— Кроме того, ты всегда говорила, что я должен много есть, чтобы стать большим и сильным, тетя Диана, — беспечно продолжал он и спокойно прошел вслед за тележкой для покупок. Кассирша зарделась от смущения, а Диана не знала, смеяться ей или сердиться.
— Ты невозможен, Кари, — прошипела она, когда они грузили продукты в машину.
— Я знаю, поэтому ты меня и любишь. — Он поцеловал ее и подтолкнул к машине. — А идея с тетей — твоя. Это твой комплекс из-за возраста. Подожди только уик-энда! Я вылечу тебя от этих предрассудков.
После уик-энда Диана открыла в себе другой комплекс.
— Я никогда больше не стану есть на ходу невесть что, — заверила она. — Ты будешь меня откармливать! По-турецки, по-русски, по-китайски, по-таиландски! Кари, ты феномен!
Он с явным удовольствием растянулся на диване и покрепче обнял Диану. На них были настоящие японские кимоно, которые они надели к своему последнему японскому ужину, поскольку именно так и одевались к каждой трапезе.
— Я точно не знаю, что ты понимаешь под словом «феномен», дорогая, — пробормотал он лениво. — Но если это была похвала, то я к тебе присоединяюсь.