Замуж — никогда
Шрифт:
Поиски разведенного или вдовца начались с денежных вложений в декоративную косметику и наряды, но солидные кандидаты в руки Шуре не попадались, а если и попадались, заглотнув наживку в виде подернутых пеленой девичьих глаз и высоко вздымающегося пышного декольте, то на второй или третий вечер норовили, гады, вырваться на свободу. И вырывались.
Валентин за пивом и футболом ничего не замечал, и в гражданских женах Шурка промаялась ни много ни мало — три года и приобрела вид и взгляд глубоко замужней женщины. И вот что интересно — у нее появились такие же глубоко женатые любовники, черт бы их побрал, — подарки делали, в рестораны водили, на курорт возили, и на этом — все. А тут — Виктор! И с такой квартирой! Один коридор чего стоит. Шура по-разному представляла
Валентин долго не мог сообразить, что к чему, а когда сообразил, то вытолкал Шуру из квартиры в чем стояла и босую, а вещи выбросил в окно — собирать пришлось не только с земли, а и с нижних балконов, потому что жил Валентин на шестом этаже. Разбежались они без сожаления, надоевшие, неинтересные друг другу и немного удивленные тем, что в сердце от этих лет ничего, кроме пустоты и досады, не осталось.
Летом Шурка вынула из головы один из «гвоздей» — он преобразовался в штамп в паспорте о регистрации брака с гражданином Виктором Довгим. Но вот в прописке Виктор почему-то отказал. Сколько Шура ни намекала, он упрямо мотал головой, и она решила на время закрыть вопрос. Однако, избавившись от одного «гвоздя», она мало что выиграла, потому как тут же заимела новый в виде Ани. Правда, не сразу.
С приходом Шуры в доме поселилось зло. Как ни крути, а другого названия всему происходящему Аня придумать не могла, да и не пыталась. Она чувствовала его как любое живое существо — даже растения его чувствуют, что уж говорить о людях? Зло сопровождало Шуру везде, как шлейф духов, но было не только шлейфом, а еще и коконом, внутри которого она находилась. Аня могла бы описать этот кокон: плотный, как резиновый мяч, прозрачный, метра два в ширину, даже немного больше, а сколько в высоту — не поймешь. Почему именно два метра? Потому что, сталкиваясь с Шуркой в коридоре (а его ширина — два с половиной метра), увильнуть было некуда, и Аня ощущала холод этого кокона и исходящую от него ненависть. А вот на расстоянии более двух метров холод ослабевал. Именно поэтому Аня никогда на одном диване с Шуркой не сидела. Кто-то скажет — чепуха все это. Нет, не чепуха — Аня все это действительно чувствовала, но никому ничего не говорила.
Правда, иногда к ней приставала с расспросами тетя Оля:
— Как дела? Как Александра Васильевна?
— Ничего… — бесстрастно отвечала Аня.
Странности в поведении Шурки проявились, когда Ане стукнуло шестнадцать. Первая странность — она все время переставляла Анину чашку на другую полку, отдельно от других чашек, туда, где хранятся мука, сода, крахмал. Сначала девочка решила, что это случайность, и поставила чашку обратно, но она вновь оказалась внизу. Аня не выдержала и,
— Зачем ты ставишь мою чашку вниз?
— А где ее место? — Шурка нахмурилась.
— Как где? Рядом с другими чашками.
— Она старая, ее давно пора выбросить.
— Мне эту чашку дедушка подарил.
— Ну и что? Молиться на нее?
Аня выпила чай, сполоснула чашку, вытерла ее и поставила рядом с другими чашками. Сидит в своей комнате, уроки делает и вдруг слышит — бабах! В кухне что-то разбилось. Аня сразу догадалась: это ее чашка — и бегом на кухню. Да, это действительно была ее чашка. Вернее, ее осколки.
Дальше — хуже. Аня спросит о чем-то Шурку, а та не ответит, будто Ани нет вовсе. И с мужем Шурка разговаривала сквозь зубы. Виктор тоже стал странным — иногда Ане казалось, что он наблюдает за ней. Это было неприятно. Отчим теперь на базаре торговал автомобилями. Часто уезжал в Германию на две-три недели. Как вернется, Шурка к нему с криком: «Я тут никто! Я не обязана с твоими детьми сидеть!» В общем, сумасшедший дом. Кричала, что ей такая жизнь осточертела, и почему-то обзывала Аню «маленькой шлюхой». Наверное, не очень Шурке такая жизнь осточертела, потому что по ночам из ее с Виктором спальни доносились весьма громкие стоны, хоть уши затыкай.
А однажды Ане приснился сон — Шурка стоит над нею и шипит: «Чтоб ты сквозь землю провалилась!» И звук такой, будто змея по земле ползет и опавшими листьями шелестит. Шелест усиливается, и вдруг Шура как закричит, глаза выпучила и куда-то вниз упала. «Сквозь землю провалилась», — думает Аня и видит свое детское платье, голубое в белый горошек, оно висит на спинке стула; дедушкины книги, их много, они лежат стопкой посреди комнаты, одна на другой, и стопка эта уходит высоко-высоко, в огромное белое облако, потому как потолка в комнате нет. Аня опускает голову, а перед ней стоят дедушка, Клякса и мама. Дедушка улыбается и гладит Кляксу по крутому боку. У его ног, нетерпеливо виляя хвостом, сидит Рекс, и из его глаз текут слезы… А рядом с Рексом — Виктор. Из его глаз слезы не текут, у него другие глаза, алчные и… безумные.
Сон сбылся — в январе Рекса не стало. Отчим сразу укатил в Германию, а уже оттуда его привезли. Вернее, то, что от него осталось — на скользкой дороге он не справился с управлением и врезался в дерево. Похоронили его на городском кладбище. Женька плакал. Аня не плакала — перед ее глазами стояла все та же страшная картина… Очень страшная… И спина вдруг заболела, как тогда от удара о холодильник…
Два месяца они жили втроем. Это были странные два месяца. Все было тихо-мирно, но несколько раз Шура приводила незнакомых мужчину и женщину. Мужчина был очень неприятный, бесцветный, как моль, — волосы светлые, брови тоже, и глаза какие-то мутные. Незнакомцы бесцеремонно ходили по квартире, а потом, плотно закрыв дверь, о чем-то шептались с Шуркой в кухне. Вдруг исчез «форд» и на воротах гаража появился новый замок.
— А где наша машина? — спросила Аня у Шуры.
— Я ее продала.
— Зачем?
— Как это — зачем? А на какие шиши я должна вас кормить? У меня зарплата маленькая!
— А с гаражом что? Тоже продали?
— Я его сдала. Тому толстому из второго подъезда.
Это было правдой — толстый дядька ставил в их гараж свою «ауди».
«Ну, сдала и сдала», — решила Аня, но на душе у нее было очень нехорошо. Она чувствовала, что Шурка обманывает ее на каждом шагу.
— Анюта, вы что, гараж продали? — спросила тетя Оля, встретив Аню возле дома.
— Нет, сдали, — растерянно ответила она.
— Сдали? Хм… А соседи говорят, что Шурка продала его этому жирному. — Тетя Оля нахмурилась. — Ты, детка, пойди в милицию, а то дело плохо кончится. — Она негодующе покачала головой. — Время сейчас страшное, гляди, на улице останешься.
Аня снова к Шурке: «Что с гаражом?»
— Да не слушай ты эту тетю Олю! Говорю тебе — сдала я его!
А через два дня, в пятницу, перед Пасхой, Аня пошла к Жене, но его в классе не оказалось.
— Его Александра Васильевна забрала после второго урока, — сказала учительница.