Замуж по принуждению
Шрифт:
— Руслан! — прошу его, захлебываясь слезами. — Прошу тебя, давай уйдем отсюда…
Кто-то подходит ко мне вплотную, касается моего плеча. Слегка поворачиваю голову, боясь потерять взгляд Куратова. За моей спиной Давид и он хочет меня увести от Руслана. Я отрицательно мотаю головой и пытаюсь идти к мужу, наплевав на то, что вокруг творится настоящая кровавая бойня. Кто-то уже лежит на земле и не дышит. Этот тот паренек, который прервал наш с Соколовым разговор. Кажется, у него прострелено плечо и живот.
— Ева, уходи! —
— Нет, я не уйду, — шепчу, глядя в его глаза.
Давид оттягивает меня на выход, силуэт Руслана отдаляется, перед глазами всё от слёз плывет.
— Я не уйду, не уйду…
Мы оказываемся на улице. Здесь темно и моросит противный мелкий дождь. Давид что-то говорит мне, но сквозь гул в моей голове я его не слышу. Сдерживать рвотные позывы больше не пытаюсь — отталкиваю мужчину от себя, сгибаюсь напополам и начинаю блевать. До горечи и жжения в желудке, потому что в последний раз ела ещё утром.
Перед глазами возникают картины того, что я видела несколько минут назад. Кровь, побоище, драки. И среди всего этого безумства и хаоса мой Руслан.
Когда блевать больше нечем, Давид вновь берет меня за локоть и ведет, ведет, ведет… Усаживает в машину, пристегивает ремень, занимает водительское место и заводит двигатель, с каждой секундой отдаляя меня от него. Плохое предчувствие разрастается в груди большим снежным комом. Мешает дышать, мешает говорить, мешает думать. Я только и могу, что плакать и выть, глядя на удаляющийся дом, в котором остался мой муж.
Глава 42
Плохое предчувствие разрастается в груди большим снежным комом. Мешает дышать, мешает говорить, мешает думать. Я только и могу, что плакать и выть, глядя на удаляющийся дом, в котором остался мой муж.
Увидев моё состояние Давид включает печку. Салон моментально наполняется теплом, согревает дрожащее тело. Мне отчаянно хочется выскочить из машины, бежать назад, к Руслану. Туда, где творится страшное, где калечат и убивают.
Несколько минут мы едем молча, я перестаю плакать и дрожать. Смотрю на дорогу и не могу поверить в то, что всё происходящее творится с нами, со мной. Будучи домашней девочкой я и предположить не могла, что бывает по-другому. Что люди могут похищать людей, издеваться, мстить, убивать. Это было где-то далеко и, казалось бы, никогда меня не коснется. Что будет дальше? Когда вернется Руслан? И вернется ли…
— Всё будет хорошо, — произносит Давид в полной тишине, и я перевожу на него свой взгляд.
Между ним и моим мужем есть что-то схожее, недаром они родственники: угольные короткие волосы, смуглая кожа, темные пронизывающие глаза. Только Давид тощий и моложе мужа. Ненамного, думаю,
Я замечаю, что он тоже напряжен не меньше меня. Руки с силой сжимают руль, по виску катится капелька пота. В салоне становится невыносимо жарко, и я прошу его выключить печку.
— Куда мы едем?
— Ко мне, — Давид отрывает взгляд от дороги и смотрит мне в глаза.
Я не знаю, кому можно верить в этом мире, а кому нельзя, но точно уверена, что Руслан не отправил бы меня с человеком, которому не доверяет. Особенно сейчас. А я так и не сказала ему, что жду от него малыша…
Заметив моё смятение Давид тут же оправдывается:
— Не волнуйся, Ева, я не трону тебя.
— Я знаю.
Киваю ему в ответ и смотрю на дорогу. Судя по тому, что мы вот уже десять минут едем по кочкам и ямам без намеков на гладкий асфальт, местность для меня незнакомая и забрались мы очень далеко от города.
В доме Давида темно и пусто. Мы проходим на кухню, Давид включает чайник, приглашает меня присесть. Я уже была у него в гостях раньше и даже готовила кофе здесь, но сейчас эгоистично хочу, чтобы за мной поухаживали. Не хочу двигаться с места.
— У тебя кровь, — напоминаю Давиду.
Его рубашка закатана по локоть, а на костяшках пальцев и запястье алеет кровь, как напоминание о том, что где-то далеко за городом происходит нечто страшное.
Давид молча подходит к крану, открывает его и потоком воды смывает алые пятна.
— Тебе чай заварить? — поворачивается ко мне лицом.
— Чёрный, если можно.
Между нами то и дело возникают неловкие паузы, а длительное молчание разрушает меня по крупицам. Мне хочется спросить его о чём-то, хочется вытрясти из него информацию, хочется, чтобы он объяснил мне как быстро это безумие закончится.
Спустя несколько минут я грею руки о горячую посуду, где плещется чёрный с лимоном чай. Давид садится напротив меня с бутылкой виски в одной руке и широким бокалом в другой. Наполняет его на четверть, залпом осушает. Я прекрасно понимаю Давида. Если бы мне можно было алкоголь, сделала бы точно так же.
— Когда вернется Руслан?
Спрашиваю жалобно и тихо.
— Я не знаю, Ева. Надеюсь, что скоро, — уклончиво отвечает Давид и повторяет то же действие с алкоголем.
— Он же позвонит тебе, когда… освободиться?
— Конечно, — усмехается Давид. — И тебя заберет, не волнуйся. Пей.
Горячая жидкость обжигает горло. Чай без сахара, невкусный, но я молча пью и смотрю, как друг Руслана продолжает заливать себя алкоголем. Возможно, немного завидую, потому что спустя три бокала глаза Давида лихорадочно блестят, а руки перестают так сильно дрожать. Теперь он спокоен, чего не скажешь обо мне.
— Что нужно Михаилу от Куратова? — спрашиваю, немного осмелев.
Пьяного человека гораздо проще разговорить, а Давид хорошо ко мне расположен.