Замуж с осложнениями. Трилогия
Шрифт:
Я залпом допиваю свой и наливаю ему в свою освободившуюся пиалу. Джезва довольно большая, на две чашки хватает, даже если отцедить гущу.
— Сахар, молоко?
— Нет, нич… Ты что, мне кофе варила?
Вытаращился, как будто я ему этот кофе через минное поле принесла. Интересно, мы когда-нибудь вообще придем к равенству?
— А почему нет? — спрашиваю с легким вызовом.
— Ну… как бы… у вас так принято? — находится он.
— Не то чтобы принято, — говорю веско, еще не хватало, чтобы он от меня каждое
— У нас замужние женщины не готовят.
Я закашливаюсь.
— А что ж они тогда делают? Не работают, не готовят…
— У всех свои развлечения, — говорит он, садясь в кровати и принимая у меня пиалу. — Есть всякие клубы, есть рукоделие. Еще какое-то время на детей уходит.
— Прекрасно. А мужчины, значит, и работают, и по дому хозяйничают?
— Ну почему… — медленно говорит Азамат, потом прерывается на глоток. — Повара можно нанять, а потом старшие дети подрастают… В бедных семьях, которые не могут себе этого позволить, конечно, и женщинам приходится готовить, но большинство мужиков скорее надорвутся и сами все сделают, чем жену к плите подпустят. — Смеется.
М-да, чувство хрустальной вазы усиливается троекратно.
— Здорово, — говорю. — У нас-то вообще люди редко готовят. Покупают готовое или заказывают из ближайшей едальни. Но если кто и стоит у плиты, то скорее женщины. Такая уж традиция сложилась. Так что ты не обижайся, если мне вдруг припрет что-нибудь испечь, например.
Качает головой.
— Ну хорошо, даже интересно, что вы едите на Земле.
— Хлеб, — говорю я с тяжелым вздохом, отщипывая еще сыра. Хлебопечку купить, что ли… — А какие у тебя планы на сегодня?
Азамат, который уткнулся было в кофе, резко отрывается от этого занятия и как-то странно на меня смотрит. Ну что еще не так?
— А… зачем тебе?
— Да я думала проверить твое здоровье, а потом еще по магазинам пройтись.
— В смысле — проверить мое здоровье? — не понимает он.
Приходится долго объяснять. В итоге он соглашается на анализ крови. Конечно, кофе уже принял, но мне общий-то не нужен, только на антитела и ДНК. Так что, допив и доев, мы перекочевываем в мою «смотровую».
Усаживаю Азамата на койку. Предложение закатать рукав вызывает у него лицевой спазм, но он все-таки подчиняется. Руки по внутренней стороне все обожжены, я даже начинаю думать, что это следствие взрыва, а не просто ожоги. Уж очень рельефные шрамы. Ну да ничего, недаром я закупила пару тонн цикатравина. Совсем, конечно, не сведу, но хоть не так жутко будет выглядеть.
Хорошо хоть вена обнаруживается не прямо под рубцами, а то фиг бы я проковырялась. Азамат с интересом смотрит, как я из него тяну кровушку. Видимо, не больно. Закончив, для проверки щиплю его за другую
— Так больно?
— Нет, — улыбается он недоуменно.
Ясно, пишем, болевой порог завышенный. Кстати, теперь, когда у меня есть бук, можно вести истории болезни по-нормальному.
Кровь тут же отправляю в стильный новенький анализатор с блестящей зеркальной крышечкой. Очень меня веселит эта мода закашивать дизайн оборудования под автомобили. Ну а пока оно там крутится, возьмемся за цикатравин.
— Вот скажи мне, — обращаюсь к Азамату, который смотрит на меня выжидательно, как примерный ученик на интересном уроке. — Ты шрамы свои чем-нибудь мажешь?
Весь энтузиазм в его взгляде сразу издыхает.
— Нет… зачем?
— Ну видишь ли, есть средства, которые могут смягчить рубцовую ткань. Я не могу обещать, что шрамы совсем исчезнут, но по крайней мере они станут менее заметными.
— Ты… ты предлагаешь меня лечить? — недоверчиво спрашивает он, не сводя глаз с тюбика в моих руках.
— Ну да, я здесь для того, чтобы лечить. Методик лечения шрамов вообще много, но для тебя, пожалуй, подходят две: мази и лазер.
— Какой еще лазер?
Объясняю технологию лазерной коррекции. Он мотает головой так категорично, как будто уже пробовал и не помогло. Интересно.
— Почему нет?
— Будет только хуже. У меня есть один знакомый, у него на руке был небольшой шрам, и он пытался его на Гарнете свести в каком-то «лазерном центре». Так у него потом так чесалось это место, что он расчесал и остался шрам втрое больше.
— Ну у него могла быть аллергия на сопровождающие медикаменты… или это был келоидный шрам… Да и вообще, это же другой человек, а лечение всегда индивидуально.
По лицу дорогого супруга понимаю, что, может быть, смогу его убедить в своей правоте через пару лет, если он освоит хотя бы школьный курс анатомии. Чертовы дикари.
— Ладно, — говорю. — Против крема никаких предрассудков нет?
Пожимает плечами.
— Не знаю уж, что им можно сделать, но если ты хочешь, то я попробую.
— Азамат, из нас двоих тебя больше волнует твоя внешность, — сообщаю я, выдавливая мазь на пальцы. Встаю на колени на кровати рядом с ним и принимаюсь втирать — начинаю с лица. Он отстраняется:
— Лиза, да ладно, я сам, чего ты…
— Того, что просто намазать, мало, надо втирать, а я что-то не чувствую в тебе энтузиазма для этого. Потерпи уж, голову не откручу.
— Но тебе же неприятно…
— Мне что-то кажется, что тебе самому гораздо неприятнее, — хмыкаю. — А я привычная, у меня работа такая. Ладно, на вот, пока я тут занята, втирай в ладони.
Азамат смиряется и покорно позволяет мне разобраться с его физиономией и шеей, а сам тем временем честно трет руки.
— Дай хоть посмотреть, может, там впиталось, — говорит через некоторое время.