Замуж со второй попытки

Хэйс Элла

Лили подняла руку, чтобы прервать дочь.

– Это телефон звонит?

Кормак воспользовался возможностью улизнуть.

– Я подойду.

Он направился на кухню и снял трубку с телефона, висящего на стене.

– Бьюкенен.

– Это ты, Сэм? – раздался женский голос, звучавший нерешительно.

– Нет, это Кормак.

– Кормак! Это Мэри Фрейзер из магазина в Ардуиге. Как твои дела?

Он никогда не был мастером светской беседы, но так как местный магазин являлся настоящим центром распространения всех слухов, крайне важно было отвечать вежливо и оптимистично.

– Привет,

Мэри! У меня все хорошо, спасибо. Чем я могу тебе помочь?

– У меня в магазине только что побывала ваша гостья, и я пообещала ей позвонить в Калькаррон-Хаус, чтобы сообщить, что она уже в пути. Нужно встретить ее у коттеджа с ключом. Сэм обычно…

– Спасибо, Мэри. Я отправлю его.

– Полагаю, можно не спешить. Она сказала, что ей сначала надо дождаться, пока починят пробитое колесо…

Кормак почувствовал, как сердце сжалось в груди, и тяжело сглотнул.

– Хорошо. Спасибо, Мэри, за то, что сообщила об этом. А сейчас до свидания.

Он не хотел показаться невежливым, резко обрывая разговор, но ему показалось, что Мэри будет болтать еще долго, а Кормак этого бы просто не вынес.

Он прислонился к стене и откинул голову назад. Так значит, девица, проколовшая на дороге колесо, и была та самая постоялица в их коттедже, которую ждали? Эта новость почему-то заставила сердце Кормака биться быстрее. Да, художница выглядела эффектно и была довольно остра на язык, но в ее глазах читалось что-то еще… может быть, беззащитность?

Лили появилась на пороге кухни.

– С тобой все в порядке, Кор?

Он встретился с матерью взглядом.

– Я в порядке. Просто устал от долгого вождения, а тут еще вся эта предсвадебная болтовня… Ты была права. Неделя выдастся нелегкая.

Лили похлопала сына по руке.

– Все будет хорошо. Когда папа вернется домой, вы сможете спрятаться в его кабинете, выпить виски и поговорить о рынке недвижимости. Кто это звонил?

– Мэри из магазина. Она сказала, что новый постоялец коттеджа уже на пути в Стратбурн.

Лили нахмурилась.

– Ох уж этот Сэм! Именно в его обязанности входит отвечать за коттедж и его постояльцев. Разумеется, он воспользовался твоим возвращением и улизнул на рыбалку, решив, что ключи от коттеджа сможешь передать ты.

– Я?!

– Ты не возражаешь? – Лили улыбнулась сыну озорной улыбкой. – Это означает, что ты сможешь ненадолго сбежать от нашей капризной невесты с ее подружками и прокатиться на новом квадроцикле. Это поможет тебе развеяться. – Она вынула из ящика комода ключи с брелоком из рога оленя и протянула их сыну. – Это не займет много времени. Покажешь гостье дом и проведешь краткий инструктаж по безопасности. К тому времени, когда ты вернешься, мы уже будем готовы выпить аперитив перед ужином.

Кормак взял ключи. Вряд ли у него была возможность отказаться, так как Сэм «опоздал из увольнения». Да и почему бы не прокатиться по окрестностям? Если он быстро справится с делами, у него еще останется время подняться на гребень горы. Это его самое любимое место. Такая прогулка – лучшее противоядие от предсвадебной лихорадки.

Кормак направился к двери.

– Подожди. – Лили полистала

большую синюю книгу. – Нашу новую художницу зовут Камилла О’Брайен. – Она посмотрела на сына и улыбнулась. – Какое замечательное имя. Кто знает, Кор, вдруг она окажется молодой и красивой?

Починив пробитое колесо, Милла покинула Ардуиг и вскоре свернула на дорогу, ведущую к коттеджу. Сначала та шла через лиственные леса, но вскоре вынырнула на пустошь и круто пошла вверх. Машину сильнее затрясло на выбоинах. Милла продолжала взбираться вверх на пониженной передаче, нервничая из-за незнакомого маршрута.

Наконец дорога стала более ровной, а после еще одного короткого подъема Милла увидела коттедж, словно притулившийся к крутому холму.

Остановив автомобиль, Милла с восторгом посмотрела на дом. Он напомнил ей цыганскую кибитку без колес, хотя был намного больше. Жестяная крыша с круглой трубой, широкая терраса с садовыми качелями – диванчиком, подвешенным на гигантской деревянной раме. Со счастливым вздохом Милла спустилась по неровному склону и подкатила к коттеджу.

Выключив двигатель, она выскочила из машины. Кроме живописного пейзажа и приятного дизайна дома, ее также поразила почти оглушительная тишина, стоявшая тут. На мгновение забылась боль в сердце, которая привела ее сюда. Милла поднялась на террасу, широко раскинула руки и медленно покружилась, чувствуя себя абсолютно счастливой. Это место было просто идеальным!

На всякий случай Милла попробовала открыть дверь, но та была заперта. Милла прижалась носом к стеклу и заглянула внутрь. Обстановка была немудрящей: дощатый пол, диван с серой льняной обивкой, на один из подлокотников которого было небрежно накинуто зеленое мохеровое одеяло. Маленькая черная печь примостилась в углу. Чуть сместившись в сторону, Милла рассмотрела узкую деревянную лестницу, ведущую наверх, на бельэтаж. Как романтично! Она почувствовала, как сердце снова сжалось от боли.

Устроившись на подвесном диванчике, Милла откинулась на его спинку и начала задумчиво раскачиваться. Подняв левую руку, она обвела указательным пальцем контур отсутствующего обручального кольца.

Все ее будущее было расписано наперед, пока Дэн не положил конец их совместным планам. Милла занималась подготовкой своей свадьбы, когда ее жених прилетел из Берлина, чтобы сообщить ей, что влюбился в какую-то Марию. Он заявил, что это случилось само собой и его вины тут нет, а затем опять вернулся в Германию. Милле пришлось отменить все предсвадебные приготовления и объяснить уже приглашенным родственникам из Ирландии, что торжество не состоится.

Она знала, что отец пытался казаться разочарованным ради нее, но заметила облегчение, отразившееся на его лице. Ему никогда не нравился Дэн. И ее братьям тоже. Никогда еще Милла не чувствовала себя такой одинокой. Она отчаянно нуждалась в своей матери, но той больше рядом не было, так что пришлось справляться со своим горем самой.

Милла приехала в коттедж Стратбурн, чтобы исцелиться, снова вернуться к жизни. Если получится как следует погрузиться в работу, то, возможно, мир снова обретет смысл.