Замуж за 69 дней
Шрифт:
Кот поправил сползшую на бок элегантную зеленую шапочку с вызывающе торчащим пером, осмотрелся и брезгливо подобрал лапы.
– Не место это для приличного фамильяра, – фыркнул он, – и для девицы из такой уважаемой семьи.
«В нашей уважаемой семье…» – было началом любимой нравоучительной лекции Бахыта о том, какой славный род мы представляем и сколько благородства, честности и достоинства в нашей крови.
Я с ужасом подумала, что не выдержу сейчас подобного издевательства над своими чувствами – перед глазами стояла сцена из Флорининой спальни,
Я глубоко вдохнула, стараясь скрыть свои чувства и не провоцировать кота.
«Только не думай ни о чем, Кара! Только не думай, отвлекись! Не плачь! – уговаривала я себя и тут же в голове всплыло безжалостное, – Только не надо устраивать сцен, девочка…»
Всхлип, один единственный всхлип вырвался из моей груди сам собой. Я испугано прижала ладони ко рту.
Бахыт сделал вокруг меня медленный круг, осматривая со всех сторон с таким интересом, будто видел впервые. Особенно задержался взглядом на моем сияющем розовыми всполохами браслете.
– Мряяяя, – резюмировал он задумчиво.
Больше всего я боялась расспросов с его стороны. Я просто не смогу ничего сказать. Как только вспоминаю ту ужасную сцену, как я начинаю рыдать.
А кот… он обожает меня доводить. С раннего детства он изводит именно меня, не Флорину! Ищет, к чему придраться, за малейший проступок ходит за бабушкой и нудит, что меня надо наказать, дабы… Дабы содержать в строгости, присущей воспитанной леди… то есть, ведьме из хорошей семьи.
Я ждала, что Бахыт воспользуется моей слабость, но он проигнорировал и мое заплаканное лицо, и вырвавшийся всхлип, и даже нервно искусанную губу.
– Кара Чечек, – наконец сказал он наконец, – тебя призывает госпожа.
Что? Это все, зачем он меня держит под прицелом своих внимательных ярко-зеленых глаз?! Сказать, что меня зовет бабушка? И к чему этот официальный тон?
Бахыт назвал меня полным именем, будто мы не в пыльном чулане, а светском приеме.
Наши турецкие имена, данные при рождении, сейчас используют разве что для очень официальных бумаг.
«Кара Чечек» – с турецкого «Черный Цветок», давно уже сократили до просто «Кара», полное имя сестры – «Алтын Чечек» – «Золотой цветок» – сначала до более европейского «Флорина Голд», а позже до «Флорина» или «Фло»…
– Пусть зовет, – с вызовом ответила я, – я никуда не пойду!
Вот еще! Да я в жизни не покажусь перед бабушкой в таком виде. Повезет, если я буду готова завтра. Вероятнее всего, к ужину. Но не уверена.
Это не просто сломанная сестрой игрушка или порванное платье, о которых можно забыть к утру. Она переспала с моим женихом! А мой жених изменил мне с моей родной сестрой!
– Это по поводу Флорины и тебя, – зевнул Бахыт, демонстрируя острые иголкоподобные клыки.
Она уже знает о Флорине? Откуда? Как? Неужели Роман все ей рассказал и разорвал нашу помолвку. А что, если теперь она выйдет за него замуж?
Глаза опасно потеплели. Еще мгновение
– Госпожа сказала, – добавил кот, – без тебя не возвращаться. Так что, если надеешься отсидеться здесь одна – не надейся, – заявил он, – я буду сидеть вместе с тобой. Заодно напомню тебе, сколько благородства, честности и достоинства кроется в твоей царственной крови, дочь последнего султа…
– Я готова! – я вскочила, обдав белоснежную шубку Бахыта облачком тонкой пыли.
Фамильяр обиженно чихнул.
– Так быстро? – спросил он.
– Да, – голос мой дрогнул, – если бабушка уже знает о том, что сделала Флорина, то… впрочем, хуже уже все равно не будет, – последние слова я пробормотала едва слышно.
Уверена, Бахыт, с его чутким слухом, уловил все до единого слова. И теперь передаст своей хозяйке. Да так все вывернет, что бабушка снова меня отчитает. Но какая разница? Большего позора, чем я уже пережила, меня ждать не может. Ведь не может же?!
Глава 4. Семейный скандал
Кончик пушистого Бахытова хвоста покачивался в такт неспешным шагам, будто ориентир для меня в мире, который сегодня раскололся на счастливое «до» и безнадежное «после».
Я смотрела на него, завороженная, и бездумно переставляла ослабевшие ноги. Щеки все еще горели, а кожу на лице стянуло высохшими слезами, но я сама не заметила, как перестала рыдать.
Мысли переместились на мягко переступающего толстенькими лапками кота – как бы скрыться от этого вездесущего мучителя? Уверена, он не оставит меня в покое. И то, что не начал издеваться сейчас, значит лишь одно – подготовил что-то более изощренное.
Бахыт что-то довольно намурлыкивал себе под нос. Казалось, фамильяр меня не замечает, но это был обман. Он прекрасно меня слышал и чувствовал присутствие. Нечего было и думать сбежать сейчас. Но ему же нужно будет зайти еще и за Флориной. Тогда я смогу скрыться в еще одном тайнике, о котором не знает даже бабушка.
Мысленно я уже скрылась в своем запасном убежище, но внешне старалась ничем себя не выдать.
Мы поднялись по лестнице и направились в сторону наших с сестрой спален. Я приготовилась. Зеленая дверь была рядом, только руку протяни. За ней, к своему ужасу, я услышала тихий смех сестры. Она с кем-то ворковала. Я даже предполагать не хочу – с кем! Нет, нет, нет! Бахыт, ну давай же, зайди и прерви их бесстыдное счастье!
Но кот невозмутимо прошел мимо, завернула за угол, прошелся по залитой солнцем анфиладе комнат и замер у больших двойных дверей с доспехами копьеносцев по бокам.
Бахыт тронул розовым носом дверную ручку в виде юной нереиды. Внутри нереиды щелкнуло и створки разошлись в стороны сами собой.
Бабушка встретила нас в праздничном платье с богатой вышивкой – черном, как у меня.
Она носит траур, сколько я себя помню – «в память о дорогих мужчинах, которых имела несчастье пережить» – муже и сыне, моем отце, последнем османском султане.