Замуж за аллигаторшу
Шрифт:
– Потанцуем? – прокричала она ему в ухо.
– Не танцую, – не прекращая танцевальных движений, ответил Петя.
– Разрабатываешь члены после инсульта? То-то я вижу: танцуешь как ушибленный!
– Я хотел сказать… – начал Петя, однако обнаружил, что заговорившая с ним девушка пропала. Рядом, по крайней мере, её нет. Где же она? Впрочем, не важно.
А Артёмка? Петя ищет глазами Артёма, но не находит. И принимается метаться по залу, по инерции совершая танцевальные движения. За руки его хватает брюнетка, одетая во всё чёрное. Петя пытается вырваться, однако
– Извините, я после… То есть, хотел сказать, не танцую.
– Образ Божий в людях замутился, – низким голосом произнесла сильная девушка в чёрном.
– Отпустите, пожалуйста! – взмолился Петя.
– Замутился! – прогудела чёрная девушка. – Мужики женщин не признают, звери – людей.
– Я товарища потерял! – крикнул Петя.
– Твой инфант взял дозу и нырнул в туалет.
– Дозу?! Он наркоман?!
– Нюхает кокс и лижет марки. Не знал? – Девушка приоткрыла рот и, высунув кончик язычка, произвела соответствующее движение.
Петя рванулся и высвободился из сильных рук представительницы слабого пола. И бросился к туалету. Вбежав, дёрнул дверь первой кабинки. Заперта. Забежал во вторую, оказавшуюся свободной, и взгромоздился на унитаз, собираясь заглянуть в первую кабинку, в ту, что изнутри заперта. Однако в эту минуту в туалет вошли несколько шумных девушек. Туалет – женский! – сообразил Петя и нырнул вниз. И поспешно заблокировал дверь. Пересидеть!
Спустя несколько минут представилась, кажется, возможность покинуть женский туалет незамеченным, и Петя предпринял торопливую попытку открыть дверцу кабинки. Однако это у него не получилось. Ни с первой попытки, ни со второй и третьей. Замок сломался!
Петя взобрался наверх, но тут вошли девушки, две или три. Увидев Петю, с визгом выбежали наружу. Петя же, на которого визг девичий подействовал не лучшим образом, сорвался вниз. Поднявшись, он принялся рвать и бросать на пол туалетную бумагу, а потом опустился на четвереньки и выбрался из кабинки через просвет между дверцей и полом.
Однако ворвавшиеся в туалет девушки, численностью до пяти – семи голов, с воинственными воплями напали на не успевшего подняться на ноги Петю и сопроводили его, четвероногого, тумаками до самого выхода из туалета.
Артёмку Петя отыскал не сразу. Но нашёл-таки. И потащил его, чуть не волоком, на выход, а затем на стоянку. Артёмка пытался сопротивляться, однако Петя справился, запихнул-таки парня в салон автомобиля. Взялись откуда-то силы.
– Не допущу! – повторял он, будучи в состоянии крайнего волнения. – Я не допущу! Нет, не допущу!
– Пластинку заело? – пробурчал Артёмка, мрачно поглядывая на Петю. – Всё, короче, не работаешь ты у меня больше.
– Не у тебя, а у Полины!
– Ещё скажи, что женишься на ней!
– Да, женюсь на Полине и помогу ей воспитать тебя достойным человеком!
Препирательства продолжились, однако градус их, кажется, начал уже снижаться, когда автомобиль съехал на обочину и остановился напротив допотопного вида промышленных построек. Петя вышел из машины и стащил с себя брючный ремень. Затем он приблизился к правой
Убежать Артёмке удалось не сразу. И то не далеко, потому как у въезда на территорию изрядно тронутого запустением промышленного предприятия сидела и методично лаяла хриплоголосая собака.
– Ладно, на сегодня хватит! – крикнул Петя.
– А вот теперь ты уже точно уволен! Ещё и привлеку тебя! – пообещал Артёмка, потирая ушибленные места.
Он направился к машине, но вдруг остановился и, обернувшись, внимательно посмотрел на лающую собаку.
Для Юрика этот день также получился знаковым. Кто в том виноват? А нет виноватых. Юрик усаживался в предоставленный ему на новом месте работы во временное пользование «Ларгус» скучного серого цвета, когда то ли из калитки, то ли просто из вечернего тумана, вынырнула Катерина.
– Юрик, не подбросишь до станции? – произнесла она чудным голосом ночной феи, хотя ночь была ещё далеко и под вопросом.
А потом они целовались. Вполне обыкновенно, однако со страстью двух разнополых субъектов, оседлавших волну единения сердец и мысленных устремлений.
То есть всё шло хорошо, но зазвонил телефон Катерины.
– Нет, Юлия, не могу, – услышал Юрик. – Завтра сделаю. Передайте Полине, что меня Юрик обещал до дома… Мы едем. То есть стоим, но сейчас поедем. Я завтра пораньше… Если не проспим.
Юрик был разочарован болтливостью Катерины и думал о том, как с наименьшими потерями выйти из ситуации, когда Катерина спросила:
– Ты, конечно, кофе хочешь?
И Юрик обнаружил, что они уже у дома Катерины, у самого её подъезда.
– Кажется, нет, – проговорил он.
– Хорошо, определимся на месте, – улыбнулась Катерина.
В общем, кофе необходимо запретить.
***
Юлия и её мать, Татьяна Васильевна, обе не то в задумчивости, не то в расстроенных чувствах играли в бильярд, тяжело перемещаясь вокруг десятифутового стола с киями наперевес. Точнее, наперевес – только Татьяна Васильевна, Юлия же – чаще просто волоча кий за собою по полу. А потому что разное отношение к жизни. Татьяна Васильевна – типичная бизнесвумен-самоучка (не тратить же время на освоение бесполезных наук, когда уже полтинник за плечами), а Юлия – вечный подросток с запросами зрелой женщины. Но обе не бесталанные: одна умела легко менять суровое выражение лица на доброжелательно-радостное, вторая – выглядеть красивой и утончённой, когда в руках был бокал с вином, а не стакан с водкой.
– Только чудо может спасти, – проговорила Татьяна Васильевна, двигаясь вокруг стола и высматривая прицельный шар.
– Только чудо, – вздохнула Юлия. Она только что ткнула кием в один из шаров, не целясь практически, и теперь стояла у зеркала и придирчиво себя осматривала.
– Ослепли все, – зло подтвердила Татьяна Васильевна.
– Кое-кто уж точно.
– Позиция-то хорошая. – Татьяна Васильевна сделала, наконец, выбор.
– Контингент-с, – безрадостно улыбнулась Юлия.