Замуж за Чернокнижника
Шрифт:
Ещё больше насупилась, наблюдая, как вип-любитель мальчиков начинает веселиться.
— Мне неважно, кто родится, Юлёнок. Главное, он будет наш. И девочку родим потом, — поцеловал в губы, — если захочешь, то сразу трёх.
Настала, видимо, моя очередь давиться кашлем. Только не от еды, а от услышанного.
— Нннет, сразу не надо.
Чёрт возьми! С ним надо осторожнее! Мало ли чего удумает. Как начну рожать ему в год по ребёнку! Вот злыдень чернокнижный! Хотела ему сказать всё это вслух, но вновь зазвонил телефон. В этот раз хозяин гаджета ответил:
— Привет, —
А затем обратился ко мне, проясняя:
— Женя. Во время зачистки на базе нашли твою сумку. Она уже у нас вместе с разбитым телефоном. Данные попробуют восстановить, — он на миг замолчал.
— Хорошо, — обрадовалась я. — Там же мои документы!
— Документы, кошелёк на месте? — снова вернулся к Жене. Через минуту сказал ему:
— Плохо. Знаешь, что делать? Хорошо. До связи, — скинул вызов и задумался.
— Документов нет.
— Как нет? — нахмурилась.
— Сумку кто-то распотрошил и выгреб из неё всё ценное. Документов тоже нет.
— Кому это было надо? — Внезапно почувствовала беспокойство, подошла к своему защитнику и прижалась покрепче.
— Не переживай, котёнок. Никто не посмеет навредить тебе или нашему ребёнку. Я позабочусь об этом. — И я поверила ему. Он дарил безопасность.
Алан Кассий
Он никогда не думал, что беременность — это так важно и сложно. Нет, конечно, он прекрасно знал, что женщины в интересном положении — создания капризные и очень ранимые. Но когда дело касается какой-то там знакомой или незнакомой дамы — это одно, и совсем другое — первая беременность и Юля.
Всё началось на море. Медовый месяц на острове. Уютное шале на берегу под пальмами, лазурная вода и белый песок. Романтичные прогулки по пляжу, ужины в местных ресторанчиках на берегу, незабываемый страстный секс. Первые дни протекали как в сказке. А потом… на пятый день пришлось вернуться в город с лазурных берегов. Усилился токсикоз. Решила, что из-за климата и кухни. Вернулись. Тошнить слабее не стало. Месяца два примерно ела через силу и хотела на море обратно, с завидной регулярностью останавливая его при покупке авиабилетов. В конце концов он перестал их покупать, делая вид, что выполняет желания. Но когда обман вскрылся — она, наконец, собралась — он остался без сладкого с нахмуренной, обиженной девчонкой. Пятнадцать роз и куча обещаний так больше не делать конфликт урегулировали на два месяца вперёд, ровно до посещения врача. Между прочим, третьего по счёту.
От первого избавились в самом начале, потому что врач умудрился настаивать на творожной диете. Это уже потом, после двухчасового выяснения, он узнал, что творог она не любит, кальций ест в таблетках, и в клинику ездить далеко.
Второй, примерно тогда же, пришёлся не по душе, потому что он не проникся тем самым тёмным пятном на картинке во время ультразвукового сканирования. Врач посмеялся вместе с ним над её усилиями объяснить, что здесь вот находятся ножки, а здесь ручки у их будущего сына. Ему ничего не было, кроме ответных шуточек и обещаний следующего УЗИ, но к врачу она больше не поехала.
А
Выяснилось через час, что Париж ей не нужен, а вот он её бросить захотел, отдохнуть, потому что она стала вредной и некрасивой. Романтичный ужин в уютном ресторанчике, море поцелуев и любви превратили колючую розу с шипами в ласковую и покладистую девочку. Его кошечка спрятала коготки и занялась обустройством детской комнаты, планируя всё на два года вперёд. Врача менять тоже не стала, согласившись, что лучше не рисковать и доносить ребёнка спокойно.
Страшно представить, как она будет выбирать няню, со всей дотошностью копаясь в её биографии и послужном списке, похлеще службы безопасности престижного банка.
Вчера она захотела ежевику. Свежую, ароматную, сладкую. В январе! Нашли замороженную, привезли. Не то! Скормили племянникам, потому что ей до слёз захотелось их повидать. Она с ними давно не общалась. Целых три дня! Весь вечер он подозревал, что ежевика была лишь поводом для встречи с Янкой. Это смешило, но он принял правила её игры.
Слёзы! Последнюю неделю через день. Как ты меня терпишь, бросишь меня скоро, я толстая становлюсь, вся больная. Это у неё ноет живот, подстраиваясь под растущего сына. Тут же смеётся — вот рожу ребёнка, стану красивее! Будешь потом локти кусать. Конечно… Отпустит он её, как же… Пусть даже не надеется.
Алан, — то, Алан, - это. Адовы демоны! Временами эта девчонка пользуется своим положением по полной программе, но когда она смотрит на него со счастливой улыбкой на губах, он забывает обо всём и вновь готов потакать её капризам, втайне надеясь, что когда-нибудь это закончится. Вернее не когда-нибудь, а ровно через четыре месяца.
Так и сейчас, увидел её, слегка округлившуюся, с выпирающим животиком, удобно устроившуюся на диване с новой книжицей в руке — и растаял. Подошёл, сел рядом, положил руку на живот, чтобы вдруг, неожиданно, первый раз почувствовать первый удар, толчок ручкой или ножкой их сына.
Посмотрел на неё, счастливую, и на душе стало тепло:
— Он поздоровался с тобой, папочка, — мягко протянула она.
— Слышал, — улыбнулся ей, прислушиваясь к шевелениям, к таинству.
— Хочу, чтобы он был похож на тебя. Сильным, умным, смелым… Самым лучшим, таким… как ты, — прошептала ему нежно, дотягиваясь до губ и целуя, не сводя взгляда, наполненного любовью и обожанием.
В этом взгляде он тонул ежедневно, с радостью и наслаждением. Пока вновь что-нибудь не случалось.
А как он перепугался, когда она недавно подскользнулась! Чуть не уволил садовника за то, что плохо почистил дорожки! Весь вечер, ночь и весь следующий день беспокоился за её здоровье, отвёз к врачу и… Париж обломился.
Ещё он точно знал, что будет рядом со своей девочкой до тех пор, пока нужен, пока она хочет видеть и слышать его, пока нуждается в его поддержке. Сейчас он был по-настоящему счастлив. Безмерно и бесконечно.