Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать

Чернованова Валерия Михайловна

— Мою невесту зовут Лорейн Ариас. Жени нас скорей! — С этими словами и с самым серьёзным выражением лица (с таким только в палате лордов речь толкать) Кристофер поставил меня на землю.

Камень под ногами был холодным, но холодно мне не было: ладонь, зажатая в руке Грейстока, горела, и этот жар распространялся по всему телу. Удивляюсь, как ещё искры от меня в разные стороны не летели.

Видя, что священник мешкает, Кристофер подался к нему и процедил:

— Жени или уже завтра тебя сошлют в какой-нибудь забытый Создателем приход где-нибудь на окраине королевства.

Я

глупо хихикнула. Всё это было очень, очень странно. И совсем не походило на реальность. Так ведь не бывает. Наверное, я просто уснула в библиотеке и весь этот бред мне снится. Не то чтобы я хотела выходить замуж за Кристофера даже во сне, но… Грудь снова опалило, и я, как его светлость мгновение назад, впилась в храмовника хищным взглядом:

— Я хочу за него замуж! Давай сюда свой кинжал!

Неужели я это сказала… Более того, сама схватила нож, уверенно сжала рукоять и от души полоснула по протянутой мне ладони чужого жениха.

Видя, что отговаривать нас бесполезно, иерей затянул свою заунывную ритуальную песню. Когда острое лезвие рассекло кожу, мы с Кристофером соединили ладони и на древнем хальдорском произнесли брачные клятвы: глядя друг другу в глаза, громко и уверенно, оставив в прошлом все сомнения.

Глаза Кристофера — тёмные, как горький шоколад, который я так любила… это было единственное, что сейчас видела. Всё остальное расплывалось, превращаясь в вязкий туман, медленно подбирающийся, обволакивающий нас. Он поглощал пламя, трепетавшее над свечами, и лик иерея, широкие нефы церкви и даже алтарь.

Я не видела ничего, кроме своего уже, кажется, мужа. Не чувствовала ничего, кроме болезненной пульсации в ладони, прижатой к его руке. Но это была приятная, желанная боль.

А потом все звуки стихли, оборвались резко, и голос Кристофера в наступившей тишине прозвучал как гром среди ясного неба:

— Пойдём отсюда.

Меня снова подхватили на руки, а следующее, что выплыло на поверхность сознания — это я в спальне, сражаюсь с его рубашкой. Перед Кристофером лежит задача посложнее — выиграть битву с корсетом, но он с ней успешно справляется, и вот уже я сама помогаю ему избавлять меня от белья. Вздрагиваю, когда он опрокидывает меня на спину, и продолжаю дрожать, чувствуя, как меня вжимает в простыни горячее, сильное тело мужчины.

Моего. Мужа.

Мне не дают зациклиться на этой мысли — целуя, Кристофер опускается ниже, обводит языком чувствительную ареолу и легонько её прикусывает. Я вскрикиваю от яркого, ослепляющего чувства — боль, смешанная с первыми волнами удовольствия. Они накатывают, одна за другой, заставляя выгибаться навстречу мужу. Цепляюсь за его плечи, обвиваю ногами, желая поскорее перейти к самому приятному.

— Нетерпеливая моя, — шепчет Кристофер, возвращаясь к моим губам.

Грейсток подхватывает меня под бёдра, резко входит, заполняя собою. Двигается вместе со мною, переплетая наши пальцы, целуя и лаская меня губами. Снова и снова, пока туман вокруг нас не смыкается повторно, а внутри у меня, кажется, проносится самое настоящее торнадо, которое оставляет после себя приятное опустошение и слабость.

Устроившись

в руках Кристофера, я закрываю глаза и проваливаюсь в никуда.

Глава 3

Утром болела голова. Даже не так! Болела — это ещё мягко сказано. Она раскалывалась, гудела и трещала, ни в какую не желая расставаться с кроватью. В висках ломило и ныло. Не знаю, какие ещё можно подобрать слова, чтобы описать своё состояние, но в то утро я зареклась пить шампанское.

Никогда! Никогда больше даже глоточка этой дряни не сделаю. Клянусь здоровьем Грейстока, его состоянием, титулом и мужским достоинством.

Пусть оно у него отсохнет, если только взгляну на бутылку с шипучкой.

Впрочем, пусть отсохнет в любом случае.

Добрая я душа.

— Шо-о-он, — простонала, переворачиваясь на спину. Хотела попросить его принести мне воды, а лучше меня отнести в воду, но язык не слушался.

Это ж сколько надо было выпить, чтобы так себя чувствовать…

Так как дневной свет мне резал глаза, открыть их не получилось. Пришлось Купера нащупывать. Ага, вот рука (когда это он уже успел так накачаться?), вот плечо (хотя, может, кирпич — не берусь судить), спина и яго… Что?! Вернулась к мужской спине, такой же твёрдой, как и всё остальное, и пальцы снова «споткнулись» о шрам под левой лопаткой.

У Шона всё тело гладенькое, как попка новорождённого. Уж я-то это хорошо знаю. А если это не Шон… тогда кто?

Открыла глаза и снова зажмурилась, едва не зашипев от боли — в виски будто вонзились иголки.

Что я помню о вчерашнем вечере? Помню короткий разговор в холле с Грейстоком, сияющую невесту и напыжившегося Купера. Помню, как танцевала… только не помню с кем. Один из моих партнёров по танцам?

Но куда Шон, хорд его побери, подевался?!

Давай, Лорейн, открой глаза.

Я всё-таки это сделала, хоть и не с первой попытки. Чувствуя себя героиней, кривясь и щурясь, упёрлась взглядом в незнакомый потолок. Обстановка комнаты тоже была мне незнакома и очень напоминала номер в какой-нибудь деревенской гостинице: простенько, миленько, без изысков.

Заметив перекинутый через изножье кровати чулок, решила взглянуть на себя и опустила глаза. Ощущения меня не подвели — я лежала в чём мать родила. Простыня сползла до талии, провокационно открывая грудь… Создатель! Схватилась за бриллиант и облегчённо выдохнула: кулон был на месте, то есть на мне. Вся остальная одежда и аксессуары в творческом беспорядке были разбросаны по всей спальне.

Сколько ни пыталась вспомнить, как это всё вчера разбрасывалось, так и не преуспела в этом занятии. Может, мой партнёр… по танцам окажется чуть трезвее и в более адекватном состоянии?

Тяжело вздохнула. Наверное, пришло время с ним познакомиться. Главное, чтобы не генерал Форсайт. Хотя нет, тело-то молодое.

Эта мысль меня немного успокоила, и я перевернулась на бок, готовясь к визуальному знакомству со случайным любовником.

Шон будет в бешенстве, когда узнает. Если, конечно, узнает…